Верь в меня

«Он практически похоронил ее», – в ужасе понял Денис. Но ужасаться было некогда, пора спешить к Мирославе.

Вишняков, точно прыгая в холодную воду, покинул кабинет, отчаянно боясь, что любое его слово, любой взгляд будет фальшивым. Спас Ваня.

– Папа, ты чего ползешь, как больная улитка!! – налетел сын; ему очень понравилось это отцовское сравнение.

– Я больной крокодил! – подхватил немедленно писатель. – Как там наши больные инопланетяне? Много синего нашли? Все маме отдадим…

А потом стало некогда думать. Дети устали и расшалились, пора было уводить их отсюда. Наскоро одевшись, все спустились в вестибюль.

– Я позвонила родителям, попросила их приехать, – сказала Мирослава. – Очень удачно получилось, отец как раз сейчас на машине! Они и детей могут на дачу забрать.

Видимо, Синельщиков сказал Мирославе не ту правду, которую услышал сейчас от него писатель, потому что у нее был по-прежнему спокойный вид. Ну да, врач ведь утешил ее, что надежда есть… Это порадовало Дениса, потому что сам он вряд ли мог бы сейчас говорить с женой о чем-то, что хоть как-то касалось их сегодняшнего визита в клинику.

– И знаешь, куда они подъедут? – Они уже подходили к выходу; Мирослава так и лучилась. – К тому самому маленькому храму. Давай сейчас до него дойдем опять, хорошо?

В душе Дениса поднялся гнев. Какой еще храм? Разве не понятно, что это не работает? Он только что был в храме, он искренне, как ребенок, попросил Бога о помощи – и где эта помощь?! Небеса остались глухими к искренней просьбе. Может, никакого Бога и нет вовсе? Или Он есть, но Ему глубоко плевать на Дениса, Мирославу, детей? Тогда зачем ему такой Бог? Может, лучше обратиться к…

Он обнял Мирославу и тихонько сказал:

– Вот что, выходите потихоньку, а я быстренько в туалет сбегаю, хорошо?

И когда Денис оказался в одиночестве среди белого кафеля, то саданул кулаком в плитку и мучительно прошептал, закрыв глаза:

– Мне нужна твоя помощь!

– Оп-па! И я здесь, – немедленно ответили за его спиной, несмотря на то, что зов был тих и неубедителен. – Я хотел было эффектно появиться из писсуара, но знал, что ты не оценишь такую шутку…

– Помоги, – прошептал Денис пересохшими губами.

Друг с той стороны потер артистичными пальцами (кажется, даже покрытыми бесцветным лаком) гладко выбритый подбородок.

– Я рискну показаться тебе циником, как добрый доктор, но, кажется, я не первый, к кому ты сегодня обратился за помощью, правда? И я сейчас отнюдь не о коновале. Слушай, а почему ты не позвал меня прямо там? Я знаю то место, там висит образ святого Никиты Бесогона… Зайди как-нибудь, полюбуйся.

– Зачем? – не понял Денис.

– Чтобы сравнить, – ответил его собеседник. – Видишь ли, на иконе изобразили меня, таким, как они меня представляют. Ты думаешь, это шуточки? У них есть чин изгнания меня. Не вдаваясь в метафизику, должен сказать, что, когда его читают, мне, мягко говоря, неприятно. Словно внутри меня зреет раковая опухоль, распространяя внутри метастазы того, что они называют добром – фрустрации, рефлексии и комплексов. Сила слова велика, и эту силу они употребляют против меня. А ты пошел просить их о помощи.

– Но я же не знал!!! – буквально прокричал Денис. Приоткрывший двери уборщик, выходец с жаркого юга, в испуге захлопнул их с той стороны, но Денис не обратил на это никакого внимания.

– Когда это незнание закона освобождало от ответственности? – Дьявол протянул руку и взял Дениса за подбородок. – Когда и где? И почему это должно оправдывать тебя в моих глазах? Мало того, что ты сотворил глупость и проявил слабость, ведь глупо обращаться за помощью к Тому, кто какие-то плоды ценит больше людей, а рассчитывать на чужую помощь ценой унижения – признак слабости, но ты еще и побежал за помощью не к другу, а к врагам.

– Я понимаю, – упрямо сказал Вишняков, хотя чувствовал, что слезы подступают к глазам. Не хватало только расплакаться. – Я совершил ошибку, глупость, подлость…

– Вот только не надо мне этих самобичеваний, – хмыкнул дьявол. – Я признаю флагелляцию только как сексуальную практику. А самоуничижение оставь попам и их стаду…

– Не пойду я больше к ним, – сказал Денис. – Я прошу тебя – помоги!

«Друг» стоял, сложив руки на груди, в самой непринужденной позе. Денис окинул его затуманившимся от слез взором. На дьяволе была мягкая замшевая светло-коричневая куртка, горчичного цвета вельветовые брюки и футболка с принтом «Keep calm and do anything».