Венец терновый (2)

Османские гребные корабли также включились в перевозку, однако две калиуты были сильно повреждены — одна выбросилась на мель чадящим костром, другая завалилась у самой косы, затонув. Большие корабли, непонятно как должны называться такие на взгляд Юрия, пытались помочь эвакуации. С них гремели пушки, не переставая, борта покрывались белыми клубами дыма. Вот только пользы от этого было не просто немного, а ничтожно мало. Попасть ядром в стрельца на расстоянии с версту — из разряда немыслимой случайности. А «единороги» стреляли на пределе собственной дальности в тысячу саженей, или две версты.

«В этом году надо брать все возможное, в следующем грянет настоящая война, для нас, уже не вероятно, а возможно, убийственная. Потому что любым количеством всегда можно перебить качество, особенно когда двинут стотысячную армию.

Пока мы побеждаем за счет обычной дальности стрельбы — винтовок еще немного, три тысячи стволов играют свою роль в локальных боях и сражениях, таких как это. Но при столкновении с огромной армией придется туго — турки не дураки, у них уже есть пуля Нейслера и шрапнель, и как только они наладят производство, то мы начнем умываться юшкой. Просто количественные показатели станут не в нашу пользу — если шапками не закидают сразу, то бесконечным напором дожмут.

Вначале возьмут Керчь и Тмутаракань, откроют для себя вход в Азовское море. Это произойдет либо этой осенью, что не так вероятно — им потребуется время, чтобы переварить два разгрома. Скорее в следующем году выбьют «боспорскую пробку». Заведут свой флот в Азовское море, зажав наши корабли в Донском лимане у Таган-Рога. За зиму накопят резервы, обучат и вооружат солдат, и запасы создадут под это дело. Так что через год проведут десантную операцию — снабжать войска на кораблях намного лучше и проще, чем возить через степь на телегах.

Самое хреновое это то, что высадка будет в тылы нашей укрепленной линии, как раз в угодьях Мехмета. Да, там мелководье — мы с них крови попьем, но армия будет порядком обескровлена при обороне Керчи. Да, казаки придут на помощь, возможно и сбросим турок в море, но потери будут жуткие, абсолютно неприемлемые. Тогда все…

Так, а ведь попали — турок горит!»

Юрий отвлекся от размышлений — турецкий корабль действительно горел. Черные дымки вырывались через открытые орудийные порты. Над палубой появились пляшущие языки алого пламени.

— Видимо, каленым ядром в боезапас засадили, вон, как весело горит! А ведь турки отваливают, поднимают паруса — они что, своих на берегу бросают?! Да, похоже! Я бы на месте султана, капудан-пашу за такую трусость на кол бы посадил, впрочем, от судьбы ему не уйти, у османов это норма. Горячие люди — если первую атаку отбить, и самим в наступление перейти, то в бегство обращаются сразу, да так что не угонишься, что на суше, и выходит, и на море! Не самураи!

Турецкие корабли уходили в пролив, кроме двух — один горел, с него прыгали люди в воду. Их подбирали на калиуту. А второй было пошел вперед, но резко вильнул в сторону и вылетел на косу — видимо, получил повреждение руля. Теперь команда покидала обреченный корабль, к нему поспешили сразу две галеры. В самой бухте из-под воды торчали несколько мачт из чуть возвышавшихся над голубой гладью деревянных «туш» — то были жертвы ночных атак миноносок Бородая — подвиги джуры уже давно стали легендой в новоявленном русском флоте.

— Теперь понятно, почему они столь быстро покидают пролив — мой драчливый венецианец выводит свою эскадру! Нарочитая демонстрация, явно для устрашения, но османам этого за глаза хватило. Все же репутация великая вещь — половина успеха…

Юрий с интересом смотрел на русского генерала, шотландца по происхождению, Патрика Гордона, что растопырился перед ним в поклоне согласно принятым европейским традициям.

— Ваше величество, позвольте вас поздравить — ваши войска великолепны! Я прошел множество войн и сражений, но только тут осознал, как я мало понимаю в военном деле.

— Рад был оказать вам эту услугу, генерал. Все же мы союзники, и я бы не хотел воевать с вами, Петр Иванович, — Юрий усмехнулся, глядя на сорокапятилетнего шотландца, которого назвал по принятому в Москве русскому имени-отчеству.

— Знало бы ваше царское и королевское величество, как я бы не хотел воевать с вами, — шотландец перешел на немецкий язык, и его глаза округлились, когда он услышал от монарха пусть корявую, но достаточно уверенную английскую речь.

— Почему, сэр Патрик?

— Простите, ваше величество, я не рыцарь, хотя очень знатного рода!

— Вы давно достойны быть рыцарем, милорд. И это в моей власти — думаю, мой брат царь Федор не обидится. Как и брат Яков, династии Стюартов, как мне сказали, вы очень преданы. Ее девиз, как мне помнится — «мужество крепнет в ране»? Я не ошибся, генерал?

— Я потрясен, ваше королевское величество, — Гордон склонился в самом почтительном поклоне, хотя Юрий выпалил все сведения, что ему смог рассказать дьяк из Посольского Приказа.