Венец терновый (2)

— Надумал я, боярин, воинов моих самых достойных особой наградой отметить. Подвиг тех стрельцов, что крепость Верхний Кальчик удержали — в памяти остаться должен. Всем, и живым и мертвым, жалую особый знак, что под газырями носиться должен — прикажу его из серебра начеканить. Как там их священник сказал — «стояли насмерть как триста спартанцев»?! Что ж — подвиг древних я знаю — фильм смотрел. Трусов у них ни одного не было — так что достойны все этой награды!

Юрий задумался — но кроме этих героев есть и другие, чьи заслуги отметить нужно обязательно. И тут его озарило — «так ведь это и станет фильтром, что позволит выявить самых достойных — я ошибиться смогу, но народ гниль интуицией чует!»

— Учреждаю наградной знак, боярин! В виде креста, в золоте и серебре, двух степеней. Нет, трех — еще будет знак с золотым медальоном в центре и лучами креста из серебра — то будет вторая степень награды. На ленте красной — символе пролитой крови. Сей знак только за храбрость на поле боя даваться будет, за мужество и доблесть, за умение воинское, с помощью которого враг разбит был!

И назову его в честь архангела Михаила, что мечом своим веру христианскую защищает. Да будет так, нынче прикажу начеканить триста серебряных крестов! И награды эти получат также и те воины, кто в прошлых походах отличился, чьи имена на слуху у многих были, когда доблесть с умением при победах славили!

Юрий радостно потер руки и тут же решил отметить удачно пришедшую в голову мысль. Налил настойку в стакан, а воодушевившийся Смалец щедро плеснул себе горилки. Выпили дружно, и Юрий, не желая потерять мысль, тут же продолжил излагать мысль:

— Эксперимент проведем. На «спартанцев» сразу выделю сорок крестов — пусть сами решают, кто достоин из них наград более всего. У тех кто креста не получит, обид не будет — кавалеров определить по большинству поданных голосов. Могут отметить только десять главных героев, ну, или двадцать, а дальше бросить жребий среди отличившихся, отведя менее достойных. Пожалуй, так даже лучше. И выбор народа будет, и также глас Божий — он укажет на того, за кого белый камень выпал. Или картечь всыпать — одни в белой краске, другие синим покрасить.

Юрий улыбнулся, мысль ему понравилась, и он стал по своему обыкновению ее развивать:

— В остальные полки дам по двадцать крестов — пусть отметят заслуженных по прошлым походам вплоть до сотника. Сами отберут достойных — будет больше число — первые десять получат по приговору, а остальной десяток крестов распределит судьба — нужно метнуть жребий.

А потом соберу только кавалеров ордена — от урядников до сотников и попрошу их выбрать двадцать самых заслуженных есаулов, полковников и воевод. Будет больше — за них потянут жребий, а я всем награды вручать буду. Выбор за воинами, но только из моих рук ордена получать будут, и грамоту с подписью. Ты как, одобряешь?!

— Еще как, государь! Объявить о том всем нужно!

— Объявим, конечно, — Юрий потер ладони и налил себе настойки. — А теперь выпьем, воевода еще раз! За фильтр…

Глава 11

«Единороги» громко рявкали, отправляя в турецкие корабли гранату за гранатой. Десять взрывающихся «приветов» дополнялись еще двумя калеными шарами — у каждого из орудий стояли по две дымящихся жаровни, в которых до алого цвета доводились ядра.

— Напрасный перевод боекомплекта, — Юрий пробормотал себе под нос, наблюдая за последними лодками, что отвалили от берега и направились к стоящим на якорях кораблям. По беглецам стреляли из винтовок, и было видно, что некоторые «счастливцы» превращаются в мертвецов, падая в воду из переполненных лодок.

Сражение за Керчь закончилось полным разгромом экспедиционного турецкого корпуса Каплан-паши. Все же противостоять массированному артиллерийскому и ружейному огню турки еще не умели. Пока не смогли, но старались найти противоядие.

Вот только времени у них не было, да и высадка пяти тысячного отряда в тылу сыграла свою роль — стиснутые с двух сторон османы сопротивлялись с бешеным отчаянием обреченных до позднего вечера. Но после разгрома западной группировки, дрогнули главные силы Каплан-паши, что осаждали Керчь с юга. Османское воинство стало поспешно отходить к бухте, где в будущие времена должен появиться порт Камыш-Бурун.

Их преследовали, всячески досаждая орудийным огнем, не жалея гранат и шрапнели — скопление людей на открытой местности привело к чудовищным потерям. Впавшие в отчаяние турки бросались в воду, стремясь доплыть до столь близких кораблей, палубы которых сулили несчастным спасение. Набивались в лодки так, что когда те отваливали от берега, то чуть не зачерпывали бортами воду, как поварешка в кастрюле с супом. Но средств для спасения жутко не хватало, к тому же многие суда разрушены близкими разрывами гранат.