Вэкфильдский священник

Была полночь, когда я, наконецъ, постучался въ свою дверь. Все было тихо и спокойно. Сердце мое наполнилось невыразимымъ счастіемъ… Но каково же было мое изумленіе, когда я увидлъ, что домъ вдругъ озарился пламенемъ, и каждое отверстіе наполнилось багровымъ отблескомъ огня! Я испустилъ отчаянный, судорожный крикъ и упалъ на землю безъ сознанія. Этотъ вопль разбудилъ моего сына, до тхъ поръ спокойно спавшаго. Увидя огонь, онъ тотчасъ разбудилъ мать и сестру, и вс они, выскочивъ изъ дому раздтые и въ страшномъ испуг, привели меня въ чувство, но лишь затмъ, чтобы быть свидтелемъ новыхъ бдствій: пламя, между тмъ, охватило крышу нашего дома, и она то тутъ, то тамъ обрушивалась, а мы стояли и въ безмолвномъ ужас смотрли на пожаръ, точно любовались этимъ зрлищемъ. Я смотрлъ то на нихъ, то на горвшее строеніе, и наконецъ сталъ оглядываться, ища глазами моихъ крошекъ; но ихъ нигд не было видно.

— Горе мн! воскликнулъ я, — гд же, гд наши малютки?..

— Остались тамъ, погибли въ пламени, спокойно сказала моя жена:- и я хочу умереть вмст съ ними.

Въ эту минуту я услышалъ внутри дома голоса дтей, только что проснувшихся, и тутъ ужъ ничто не могло удержать меня.

— Дти, дти, гд вы? кричалъ я, бросаясь въ огонь и вышибая дверь комнаты, гд они спали: гд вы, мои крошечки?

— Здсь, папочка, мы тутъ! воскликнули они въ одинъ голосъ, и я увидлъ, что ихъ кроватка ужъ загорается. Я схватилъ обоихъ на руки и понесъ вонъ изъ дому, какъ могъ скоре, и въ ту минуту, какъ перешагнулъ черезъ порогъ на волю — крыша обрушилась внутрь.

— Ну теперь, сказалъ я, сжимая дтей въ объятіяхъ, — пусть горитъ и гибнетъ все мое имущество, вотъ они, цлы мои драгоцнные; посмотри, милая, наши сокровища цлы, и мы еще будемъ счастливы.

И мы осыпали своихъ малютокъ поцлуями: они обвились рученками за мою шею, раздляя нашу радость, а мать поперемнно то смялась, то плакала.

Я оставался спокойнымъ зрителемъ того, какъ горло мое жилище, но черезъ нкоторое время почувствовалъ, что жестоко обжегъ себ всю руку до самаго плеча. Поэтому я совсмъ не могъ помогать сыну ни въ его попыткахъ спасти хоть что нибудь изъ домашняго скарба, ни въ стараніяхъ уберечь отъ огня хлбный амбаръ. Между тмъ, всполошились и ваши сосди и со всхъ сторонъ сбжались къ намъ на помощь; во и имъ пришлось только стоять сложа руки и вмст съ вами безпомощно смотрть на бдствіе. Вс цнныя вещи, въ томъ числ и мои записки, которыя я берегъ на приданое дочерямъ, сгорли до-тла, исключая ящика съ кое-какими документами, стоявшаго въ кухн, да двухъ-трехъ бездлицъ, вытащенныхъ Моисеемъ изъ огня въ самомъ начал пожара. Сосди позаботились, однако, снабдить насъ всмъ необходимымъ на первое время: принесли блья и платья, а также кухонной посуды и мебели, которую сложили въ одномъ изъ сараевъ, такъ что къ утру у насъ было готово другое жилище, правда, очень жалкое, но все же мы не остались безъ крова. Мой честный ближайшій сосдъ и его дти тоже не мало потрудились надъ устройствомъ нашего хозяйства и въ простот душевной всячески старались насъ утшить.

Когда утихли домашнія тревоги, на первый планъ выступило любопытство, и мое семейство пожелало узнать, что задерживало меня такъ долго вдали отъ нихъ. Разсказавъ все въ подробности, я сталъ подготовлять ихъ къ пріему пропадавшей дочери. Хотя ничего кром нищеты и горя не могъ я предложить ей, но все-таки мн хотлось раздлить съ ней нашу участь и главное расположить домашнихъ принять ее поласкове. Эта задача была бы, можетъ быть, трудне, если бы не это новое бдствіе, значительно смиривше гордость моей жены и заслонившее прежнюю обиду боле острыми и свжими впечатлніями. Моя рука такъ разболлась, что я не былъ въ состояніи самъ пойти за бдняжкой, а послалъ за нею сына и дочь, которые вскор воротились, ведя подъ руки несчастную: она не смла взглянуть на мать, которая, не взирая на вс мои увщанія, никакъ не могла сразу простить ее. Женщины вообще гораздо строже мужчинъ относятся къ женскимъ слабостямъ.

— Ахъ, сударыня! вскричала мать, завидвъ Оливію:- въ какую бдную лачугу вы изволили придти, посл столькихъ великолпій! Мы съ моею дочерью Софіей едва ли можемъ быть интересной компаніей для особы, привыкшей водиться съ высшимъ обществомъ. Да-съ, миссъ Ливи, порядкомъ вы измучили бднаго отца и меня горемычную; но я надюсь, что Богъ васъ проститъ.

Пока мать произносила это привтствіе, несчастная дочь стояла передъ ней блдная, дрожащая, не смя поднять глазъ и не будучи въ состояніи ни плакать, ни говорить. Но я не могъ оставаться безмолвнымъ свидтелемъ ея страданія, а потому, придавъ своему голосу и манер достаточно строгости, чтобы вызвать безпрекословное повиновеніе, я сказалъ: