Вэкфильдский священник

— О, папа, зачмъ ты такъ назвалъ меня? Въ первый разъ въ жизни ты заговорилъ со мною такъ холодно.

— Прости меня, моя душечка, отвчалъ я: — я хотлъ только замтить, что мудрость плохая защита отъ горя, хотя въ конц концовъ она и восторжествуетъ.

Тутъ жена трактирщика пришла освдомиться, не угодно ли намъ перейти въ боле приличную комнату, и когда мы согласились, провела насъ въ другое помщеніе, гд гораздо удобне было намъ разговаривать. Успокоившись немного, я все-таки попросилъ Оливію разсказать мн, какъ произошла эта исторія, доведшая ее до такого отчаяннаго положенія.

— Съ самаго перваго дня нашего знакомства, сэръ, сказала она, — негодяй не переставалъ преслдовать меня втайн предложеніями своей руки.

— И подлинно негодяй! воскликнулъ я:- но я до сихъ поръ не могу понять, какъ человкъ съ такими здравыми понятіями и съ такимъ даже благороднымъ образомъ мыслей, какъ мистеръ Борчель, могъ учинить такую подлость и проникнуть въ честное семейство съ завдомою цлью опозорить его!

— Дорогой мой папа, возразила моя дочь, — что за странное и несправедливое предположеніе? Мистеръ Борчель никогда и не думалъ меня обманывать; напротивъ, онъ при всякомъ удобномъ случа предостерегалъ меня по секрету противъ козней мистера Торнчиля, который, какъ я теперь убдилась, гораздо даже хуже, чмъ онъ его описывалъ.

— Торнчиль? прервалъ я ее:- причемъ же тутъ Торнчиль?

— Какъ же, сэръ, возразила она, — вдь мистеръ Торнчиль былъ моимъ соблазнителемъ. А эти лондонскія дамы, съ которыми — помните? — онъ познакомилъ насъ, — вдь это были просто потерянныя женщины изъ города, привезенныя имъ для того, чтобы безъ всякаго стыда и жалости заманить насъ въ Лондонъ. И это непремнно удалось бы имъ, если бы мистеръ Борчель не написалъ къ нимъ письма, которое вс мы читали и приняли тогда на свой счетъ, тогда какъ онъ вс свои упреки обращалъ къ нимъ, а вовсе не къ намъ. Я вотъ чего не понимаю: какъ могъ онъ оказать на нихъ такое вліяніе, что он его послушались и ухали? А только я уврена, что онъ всегда былъ намъ самымъ горячимъ и преданнымъ другомъ.

— Ты изумляешь меня, милая! воскликнулъ я. — Такъ, значитъ, мои первоначальныя подозрнія были вполн основательны и мистеръ Торнчиль оказался самымъ низкимъ человкомъ! И все-таки онъ восторжествуетъ надъ нами, потому что онъ богатъ, а мы — бдны. Но скажи, дитя мое, какими чарами онъ могъ заставить тебя забыть и полученное тобою воспитаніе, и твою собственную чистую и добрую натуру?

— Весь его успхъ основанъ на томъ, отвчала она, — что я стремилась его сдлать счастливымъ, а о себ не думала. Я знаю, что церемонія нашего тайнаго бракосочетанія, совершенная католическимъ священникомъ, ни къ чему не обязываетъ его, и что мн придется довриться единственно его чести.

— Какъ! воскликнулъ я:- такъ вы точно были обвнчаны рукоположеннымъ священникомъ?

— Формально обвнчаны, сэръ, отвчала она, — но только мы оба дали клятву не разглашать его имени.

— Такъ дай же еще разъ обнять тебя, моя дорогая! Теперь мн въ тысячу разъ легче, потому что я знаю, что ты его законная жена. Посл этого ужъ ничто въ мір не можетъ ослабить святости вашего союза.

— Увы, папа, возразила она, — вы еще не знаете, что это за подлый человкъ! Онъ уже былъ женатъ, и этотъ же самый священникъ разъ шесть или восемь внчалъ его съ такими же несчастными, какъ я, и всхъ ихъ онъ обманывалъ и бросалъ.

— Ого, вотъ какъ! воскликнулъ я:- такъ этого священника слдуетъ повсить и завтра же мы съ тобой пойдемъ подавать на него жалобу.

— А хорошо ли это будетъ, сказала она, — когда я дала клятву не выдавать его?

— Нтъ, моя милая, сказалъ я:- разъ, что ты произнесла такую клятву, я не стану — да и не могу — уговаривать тебя преступить ее. Даже ради общаго блага, ты не имешь права доносить на него. Во всхъ человческихъ длахъ можно допустить мелкое зло ради достиженія великаго блага. Такъ, напримръ, политики могутъ пожертвовать одною провинціей для спасенія цлаго государства; медики отскаютъ часть тла для излеченія остального; но въ религіи разъ навсегда, и очень опредленно, сказано: не грши. И этотъ законъ, дитя мое, вполн правиленъ; ибо если мы дозволимъ себ малый грхъ для достиженія большого блага, то все-таки мы согршаемъ; и хотя бы предполагаемое благо дйствительно осуществилось, но въ промежутк между совершеніемъ предварительнаго грха и осуществленіемъ благого послдствія можетъ случиться, что мы будемъ отозваны въ иной міръ, гд обязаны за каждое свое дяніе дать отвтъ, а земные наши счеты будутъ ужъ окончены. Но я все прерываю тебя, милая; продолжай.