Ведьма-хранительница

— Святой? — заинтересовалась я, осаживая Смолку, а вместе с ней и Венка. Орсана сладко потянулась, оглядываясь по сторонам.

— Да, есть легенда, что некогда этой дорогой проходил странствующий дайн, — Ролар спешился и без особого почтения вступил на легендарный путь. — Накануне святой отец перебрал пенной браги, и с утра его мучила всё возрастающая жажда. Когда терпеть её не стало никакой мочи, дайн пал на колени и взмолился всем четырём богам сразу. Боги — по всей видимости также не чуждые регулярным возлияниям, — снизошли к просьбе страждущего, и из-под корней огромного дуба забил родник. Разумеется, источник объявили святым и к нему зачастили паломники.

— Я не вижу никакого дуба, — возразила я, разглядывая лес — сплошь сосновый.

— Несколько лет назад его спилили — он высох, прогнил и грозил упасть на жаждущих, замуровав криницу. Одно время над родником возвышался толстенный пень, но отдельные неблагочестивые паломники стали писáть на нём нехорошие слова, и пень выкорчевали. К моему, кхм, огромному сожалению. В жару так приятно было посидеть на пеньке, попить воды, почитать, что-нибудь добавить…

— А в Витягском замке ты часто бываешь? — невинно поинтересовалась Орсана.

— Пару раз заглядывал с друзьями, ничего особенного. Почему вы смеётесь? — смутился вампир.

— Так, кое-что вспомнили…

Мы по очереди напились и наполнили фляги в неглубокой, вымощенной камнями ямке, от которой змеился тоненький ручеёк. Вода оказалась такой холодной, что сводило челюсти. Она слегка попахивала тухлыми яйцами, но Ролар уверял, что стоит подержать фляги откупоренными несколько минут, и запах уйдёт бесследно. Привал решили устроить тут же, на полянке возле родника, поросшей луговой травой с цветущим земляничником. Ради интереса развернув карту, я обнаружила, что источник значится на ней как «Здыбырова благодать» и, что куда интереснее, рядом есть селение Здыбырова Падь. Видимо, там дайн и упился.

— Вы разводите костёр и готовьте обед, а я съезжу, — решился вампир. — Разведаю, что да как.

Ролар отцепил от седла сумку с провизией и бросил Орсане.

— Там хлеб, картошка и несколько селедок, нужно только почистить. Вольха, сходишь за дровами?

— Без проблем.

— А тебе не тяжело будет сучья таскать? — с внезапной заботой поинтересовалась наёмница. — Хочешь, я схожу в лес, а ты займись готовкой.

— Глупости, мы же не кабана запекать собрались. Хватит и одной охапки, а её я уж как-нибудь донесу.

Кроме того, мне хотелось размять ноги. Собирать хворост по веточке я поленилась и забрела довольно далеко, прежде чем мне подвернулась поваленная сосёнка, тонкая, но длинная и сухая. Тащить пришлось волоком, задом наперёд, схватившись за комель обеими руками и поминутно оглядываясь через плечо. Лёгкое, но разлапистое деревце упрямо цеплялось за каждый подвернувшийся ствол, пенёк или корень, не желая содействовать в приготовлении обеда. Врезавшись спиной в третье по счёту дерево, я с удивлением отметила, что оно помягче предыдущих. Или я уже притерпелась? Раздражённо обернувшись, я выронила сосенку и чуть не завизжала — передо мной недвижно стоял рослый бородатый мужик в тёмной одежде, с огромным топором наперевес. Незнакомец молча буравил меня взглядом, топор красноречиво поблескивал.

— Добрый день, — запинаясь, пробормотала я. — Какие-то проблемы?

Я попала в точку. Проблемы тут же возникли, причём у меня.

— Отдай мне реар! — куда менее любезно прорычал мужик, даже не поздоровавшись. Мне не понравились ни голос, ни тон, ни смысл; с таким загробным подвыванием обычно вещали пифии, когда входили в транс (или делали вид, что вошли, на радость клиенту). Да и лицо у него было какое-то застывшее, неживое. Я попятилась, косясь на главный аргумент незнакомца — тяжёлый, широкий лесорубный топор на длинной искривлённой ручке. Что-то подсказывало мне: заготовка леса интересует мужика меньше всего и с куда большим удовольствием он «заготовит» несговорчивую ведьму.

— Отдай, отдай по-хорошему, — завывал «лесоруб», наступая и как-то очень неприятно, многообещающе покручивая топорик в мозолистых ручищах. Для разбойника он выглядел слишком простецки, не говоря уж о вампирах, хотя его жёлтые, редкие и кривые зубы вселяли не меньший ужас, чем клыки.

— А вы попросите по-хорошему, — окрысилась я, лихорадочно размышляя, что лучше — постыдное бегство или славная смерть, если он тут не один. К моему удивлению, «лесоруб» остановился, что-то прикинул, морща лоб, и угрюмо буркнул:

— Тысяча кладней.

— Мало, — ляпнула я, и только потом сообразила — а ведь на эти деньги можно безбедно прожить десяток лет, а в деревне так и вовсе купаться в роскоши до глубокой старости, осчастливив долгожданной кончиной с полдюжины потомков-наследников.

— Пять.

Интересно, откуда у него столько золота? Даже если разбойники в течение месяца трудолюбиво грабили все проезжающие Витягским трактом обозы (при этом ухитрившись остаться незамеченными) и жили в режиме жесточайшей экономии, перебиваясь с хлеба на воду, им пришлось бы проститься со всей кубышкой.

— А десять дадите?