Ведьма-хранительница

— Похороны, — мрачно буркнул Ролар. — То же самое, если сжечь или расчленить тело после смерти. Если нет желания возиться с топором и дровами, достаточно вбить в тело несколько кольев и подождать пару часов, пока оно полностью не омертвеет. Как только Вольха вытащила меч, Арр'акктур перевоплотился, но, став волком, не узнал её, верх одержали звериные инстинкты.

— Потом всё-таки узнал, — неуверенно возразила я, припоминая боль и удивление, скользнувшее в жёлтых глазах стоявшего передо мною зверя.

— Да, но не тебя, а реар, — поправил Ролар. — Когда Повелитель отдаёт свой амулет — любимой женщине, лучшему другу или советнику, — это означает безграничное доверие, в жизни и посмертии. Мало кто из вампиров, не говоря уж о людях, удостаивается столь высокой чести, потому-то я с вами и разговариваю, хотя по правилам должен был прирезать вас обеих и зарыть в ближайшем овраге, чтобы никто в городе не узнал о моём существовании.

— Цю, вы только подывицеся на цього злыдня-подлюку! — профессиональная гордость Орсаны была задета. — Ещё не известно, над кем бы по осени осот зацвёл!

— А откуда ты мог знать, что я не сняла реар с трупа убитого мною врага? — тоже не без обиды поинтересовалась я.

— Это исключено, — Ролар откинулся на спинку стула, меча короткие тоскливые взгляды в сторону кухни, где бесследно растворилась Милетта с нашим заказом. — Если реар не был отдан добровольно, спустя какое-то время он полыхнет огнём не хуже дракона, разделив вора на обгорелые верх и низ, а сам развеется в пыль. По тебе же видно, что ты носишь его не меньше года.

Я спрятала амулет за воротник, с замиранием ожидая взрыва, но пронесло.

— Что значит — видно? А почему никто до тебя не замечал?

— Так уж и никто? — прищурился вампир.

— Дракониха! — сообразила я. — Вот на что она намекала! И Магистр Травник какие-то дурацкие вопросы задавал, и Келла со Старейшиной так уставились, словно впервые увидели. Но ведь видели, всего неделю назад!

— Изменения происходят постепенно, — подтвердил Ролар, — окружающие могли их не заметить или не придать значения.

— А что изменилось-то? — подозрительно спросила я.

— Так сразу и не скажешь, — развёл руками вампир, — выражение глаз, что ли?

«У тебя крас-с-сивые глаза. С-с-слишком крас-с-сивые…»

Всё-то эти драконы знают!

Ну, выражение ещё куда ни шло. А то я уж испугалась — не ровен час, клыки растут. Так дело в реаре, а не во мне! Вероятно, в нём заключён источник силы, необходимой для проведения обряда, а я неосознанно ею пользуюсь. Странно, я ощущала реар как совершенно инертный камешек, более того — скорее отталкивающий магию, чем излучающий. Как он защищает от телепатии, я ещё могла понять, но откуда берётся всё остальное — ночное зрение, мгновенно заживающие раны, быстрое восстановление резерва? И почему я не могла пользоваться его силой раньше, на том же экзамене, когда пришлось-таки бежать к источнику в актовый зал? Или когда я здорово обгорела на солнце? Впрочем, эти вопросы могли подождать.

— Хорошо, а зачем нужны Хранители?

— Видишь ли, погибший может и не захотеть воскресать. Мало ли при каких обстоятельствах он скончался, или по ту сторону Круга ему понравилось больше. Вампиры слушаются Повелителей беспрекословно, но самим Повелителям никто не указ. У него должно быть веское основание вернуться — дружба, любовь, долг. Поэтому один Повелитель не может замкнуть Круг для другого, а у обычного вампира это не получится, вот и приходится готовить Хранителя заранее. Желательно — за пять — десять лет, хотя тут, конечно, не угадаешь.

— А у одного Повелителя может быть несколько Хранителей? — с надеждой спросила я. Не мог же Лён просто так, с бухты-барахты, после трёх недель знакомства отдать мне настолько важную для него вещь, даже не намекнув об её ценности! Дешёвый, можно сказать, бросовый камешек на тонком кожаном шнурке не соблазнил бы самого опустившегося грабителя, для украшения тоже не годился, а защищаться от телепатии я научилась уже и сама. Мне он был дорог как память, и только. Кто мог поручится, что я, весьма неаккуратная особа, не потеряю его — например, купаясь в речке или случайно стянув вместе с ночной рубашкой, — или кому-нибудь не подарю?

— Единовременно — только один, — разочаровал меня Ролар. — Извини, Вольха, но открутиться тебе не удастся.

Откручиваться я и не думала. Напротив, убедившись, что обратного пути нет, пришла в лихорадочное, но предельно собранное и деятельное состояние:

— Значит, у меня осталось не больше шести дней. Дорога до Арлисса займёт четыре-пять, но мне необходимо разыскать волка, а значит, вернуться назад. Тогда уж лучше провести обряд в Догеве.

Ролар покачал головой:

— В этом нет нужды. Если волк жив, то где-то поблизости.

— Здесь, в городе?! — не поверила я.