Вдали от безумной толпы

Эта перспектива приводила Батшебу в глубокое уныние, и все же она всерьез задумалась, не поступить ли именно так. Однако, выбирая между чувством и долгом, она, как свойственно ее полу и возрасту, позволила себе представить, до чего было бы прекрасно, если бы одно не противоречило другому, и до чего счастливая жизнь ее бы ждала, если бы Трой был Болдвудом. Мысль о том, что сержант может полюбить другую, причиняла ей бесплодные страдания. Батшеба достаточно изучила натуру Троя, чтобы понять его наклонности, но, увы, не любила его меньше оттого, что он мог вскоре ее позабыть. Напротив, любовь как будто становилась только сильнее.

Батшеба вскочила. Она немедленно с ним увидится и устно попросит помощи в решении этой дилеммы. Предостерегающее письмо может запоздать. Или придет вовремя, но Трой ему не внемлет. Быть может, Батшеба в ослеплении не понимала, что если женщина намерена расстаться с предметом своей любви, ей вряд ли следует искать поддержки у него самого? Или она проявила софистическое благоразумие, решив избрать такой способ расставания, который позволил бы ей свидеться с сержантом по крайней мере еще раз?

Стемнело. Осуществить задуманное Батшеба могла только одним путем. Ей следовало, позабыв об уговоре с Лидди, возвратиться на ферму, запрячь лошадь в бричку и сразу же ехать в Бат. Поначалу план казался несбыточным: даже существенно недооценивая расстояние, Батшеба понимала, что животному, хотя бы и сильному, нелегко будет вынести такое путешествие. И только очень храбрая женщина могла отправиться в путь ночью одна. Быть может, Батшебе стоило пойти к Лидди, предоставив событиям течь своим чередом? Нет, нет, только не это! Волнение, переполнявшее девушку, требовало действий, заглушая слабый голос осмотрительности.

Она зашагала обратно к дому. Поступь ее была неспешна: не следовало появляться в Уэзербери до тех пор, пока все жители, а в особенности Болдвуд, не улягутся спать. Замысел Батшебы был таков: доехать за ночь до Бата, утром, пока сержант Трой не отправился в Уэзербери, увидеться с ним и навсегда проститься. После этого дать лошади отдохнуть (а себе самой выплакаться), чтобы на рассвете следующего дня тронуться в обратный путь. К вечеру Красотка легкой рысцой привезла бы свою хозяйку к Лидди, а потом госпожа и служанка вместе вернулись бы домой, прогостив в Йелбери столько, сколько бы им захотелось. О путешествии в Бат никто бы даже не узнал.

В этом и заключался придуманный Батшебою план. Однако, будучи новым человеком в Уэзербери, молодая фермерша плохо знала местную географию и мысленно преуменьшила расстояние до Бата едва ли не вдвое. Как бы то ни было, она приступила к осуществлению замысла. Насколько успешным оказалось начало пути, читателю уже известно.

Глава XXXIII На солнце. Вестник

Прошла неделя, а от Батшебы все не было новостей. Не было и объяснений ее бегству – стремительному, как пресловутый галоп Джона Гильпина[44]. Наконец Мэриэнн получила от госпожи записку, где сообщалось, что дело, по которому та прибыла в Бат, задержит ее еще на несколько дней.

Следующая неделя минула, как и предыдущая. Все вышли убирать овес. Небо было по-августовски ровным, словно его выкрасили синей краской, знойный воздух дрожал, приближавшийся полдень укорачивал тени. В комнатах царила тишина, нарушаемая только жужжанием мух, а в поле слышался лязг железа да шорох косматых янтарно-желтых колосьев, тяжело падающих при каждом взмахе серпа. Все кругом пересохло: влага (в виде сидра) была лишь в бутылях и флягах, да еще струилась (в виде пота) со лбов и щек жнецов.

Когда все решили, что пора удалиться для краткого отдыха под благодатную тень дерева, стоящего у ограды, Когген увидал быстро приближавшуюся фигуру в голубой куртке с медными пуговицами.

– Кого это к нам принесло? – подивился он.

– Может, от хозяйки гонец? Только бы с нею беды не вышло! – сказала Мэриэнн, вместе с другими женщинами увязывавшая овес в снопы, как было заведено на ферме. – А то нынче утром я, когда дверь отпирала, уронила ключик, а он упал на каменный пол да и раскололся надвое. Дурной знак! Уж скорей бы хозяйка воротилась!

– Это Каин Болл, – произнес Оук, оторвав взгляд от серпа, который точил.

Условия найма не обязывали пастуха работать в поле, но время жатвы – тревожная пора для фермера, а фермером была Батшеба. Посему Габриэль вызвался помочь.

– Разоделся парень как на праздник, – подметил Мэтью Мун. – Уже несколько дней гуляет: гнойник у него на пальце. Работать, говорит, не могу.

– Славное времечко для него настало! – произнес Джозеф Пурграсс, потягиваясь. В эту знойную пору он, как и некоторые его товарищи, использовал всякий мало-мальски удобный случай, чтобы только отвлечься от работы. Иные поводы бывали таковы, что явление Каина Болла в воскресной одежде среди недели казалось в сравнении с ними событием весьма значительным. – Помню, как-то раз у меня нога разболелась, так я Беньянов «Путь паломника» прочел, а Марк Кларк в «Четыре очка» играть выучился, когда у него ноготь врос.