Василиада

Неделю назад у меня умерла теща. Вернее, погибла… Была убита… Вовке она с двухлетнего возраста заменяла мать. Он пропадал у своей бабушки Насти большую часть свободного времени. Она жила в Мууга[19] на даче, которую мы пять лет назад перестроили под зимний дом. Он копался вместе с бабушкой в ее грядках, выгуливал терьера. В его полном распоряжении был вместительный чердак, который он превратил в некое подобие корабельной рубки. Кроме бабушки и соседских парнишек в рубку никто не допускался. О их дружбе можно рассказывать часами. Теща нахваталась радиации где-то под Чернобылем, а последнее время у нее еще и сердце стало частенько прихватывать. Она принимала горы лекарств. Инструкции к лекарствам на русском языке с описанием противопоказаний, времени и доз приема, взаимодействия с другими лекарствами и прочими важными сведениями в Эстонии уже много лет не выпускаются. Более того, если на коробке или банке с лекарством имеется русский текст, его, как правило, заклеивают этикеткой с эстонским текстом. То ли Закон о языке обязывает аптекарей так делать, то ли стремятся свою лояльность к языковой политике государства продемонстрировать, то ли еще какие причины. Не знаю. Но факты таковы и не для кого не являются секретом. Теща, к сожалению, эстонским языком не владела. Сейчас можно только догадываться, в какой аптеке и когда она купила… Впрочем, я не буду сейчас упоминать называния лекарств. Если ты или кто другой поведет следствие по делу об ее убийстве или, как ты выразился, о разжигании национальной розни – весь арсенал, принимавшихся ею лекарственных средств находится на даче в Мууга, в тумбочке, возле кровати. Кроме того, имеется заключение врача о причинах смерти. Прошлую пятницу мой сын, действительно, не был в школе, но не из-за гриппа – он прощался с бабушкой. Народу было немного. Чего греха таить, и на кладбище, и дома на поминках люди не только говорили о покойной, но и о причинах ее смерти. Кто-то вспоминал нечто аналогичное про своих знакомых, кто-то сам пострадал от незнания эстонского языка. Не исключаю, что вспоминали и другие обиды. Володька много плакал, его утешали. Один из гостей, захмелев, шепнул парню: – "Вырастешь – отомстишь эстонцам за бабу Настю, а сейчас будь мужиком – не реви". Я осадил гостя, чтобы не молол ерунды. Тот утих. Володька тоже перестал плакать. В выходные я парня почти не видел – надо было решить ряд вопросов связанных со смертью тещи: помочь ее сестре-инвалиду, жившей последние два года вместе с ней на даче; навести в комнатах порядок, разобрать документы. Постоянно кто-то звонил, куда-то приходилось ездить. Ну, ты понимаешь. В общем, бросил сына наедине с его черными мыслями. Сегодня утром, когда я уходил на работу, сын еще спал. Я не стал его будить, хотел, чтобы он отдохнул от переживаний, пришел в себя … А он те, сказанные захмелевшим гостем слова переваривал. Он привык верить взрослым. Потом вот такая реакция…

Сергей замолчал.

Виктор тоже не знал, что сказать. Политика в Эстонии во многом еще строится на прошлых обидах, жажде мести… Отсюда и разделение общества на своих и чужих. Создание для чужих языковых преград в части получения жизненно важной информации (о свойствах продаваемых в аптеках лекарств в том числе) – закономерный результат этой политики. Рану подростку нанесли раненные прошлым люди. Он в ответ ранил Альбину. Люди мстят за прошлые обиды, растравливают раны, заражают друг друга проказой, вместо того, чтобы объединившись сообща бороться с болезнью. Что спрашивать с подростка, если взрослые, облаченные властью люди, ведут себя ничуть не лучше? Тот родственник на кладбище – один из тысяч прокаженных – виноват в случившемся не более тех прокаженных, которые лишили бабу Настю информационных вкладышей к лекарствам на понятном для нее русском языке.

– Я встану перед Альбиной на колени, – произнес наконец Сергей. – Горы сверну, лишь бы она снова улыбалась при встречах.

Виктор встал из-за стола:

– Что ж, не смею задерживать.

Сергей тоже поднялся и уже за дверями, на лестничной площадке поинтересовался.

– Она, кажется, напротив тебя живет?

– Так точно, – подтвердил Виктор. Чуть помедлил, прежде чем закрыть за гостем дверь, и добавил: – Удачи тебе.

* * *

На этом месте Виктор прервал свой рассказ, переключив внимание на лежавшую у него на коленях карту.

– Чуть помедленнее, – попросил он, вглядываясь в проносящиеся за окном указатели. – Притормози.

Я снизил скорость.

– Вон у того желтого столба – направо.