Василиада

Вот так русский Март оказался в эстонской семье, а эстонец Петр – в русской.

У меня не было никаких оснований не верить попутчику – пили мы мало и только чистый спирт. Поэтому, сразу по прибытии в гостиничный номер, я сел за журнальный столик и записал изложенную выше историю, решив, по возвращении в Таллин, переслать ее в канцелярию президента. В качестве постскриптума, руководствуясь духом и буквой эстонских законов, я просил президента:

1. Петра Рожка (подлинная фамилия Лаар) признать гражданином Эстонии по рождению и выдать ему синий паспорт.

2. Марта Лаара (подлинная фамилия Рожок) обязать сдать свой синий паспорт соответствующим государственным органам. (Разумеется, необходимо проявить милосердие и позволить господину Рожку хлопотать о предоставлении ему временного вида на жительства, разрешения на работу и, при желании, эстонского гражданства).[20]

История вторая: Как Март Рожок стал Петром Рожком, а Петр Лаар – Мартом Лааром, а может и наоборот

Прошло дней пять. Мои командировочные дела были закончены, и я собрался в обратный путь. Захожу в купе поезда – "Ба! Знакомые все лица!" – в уголочке, у окна сидит мой давний попутчик.

Поздоровались. Вещички разложили. Тут и вагончик тронулся.

Я сразу попутчику показываю письмо, которое президенту Эстонии написал по поводу истории с Рожком и Лааром.

Он письмо прочитал, сложил треугольничком и молча мне обратно передает.

– Что-нибудь не так? – спрашиваю.

– Все так, – отвечает попутчик. – Но не полностью.

И не спеша достает из сумки наш любимый напиток (вы конечно помните какой).

Ну, у меня тоже кое-чего в дипломате припасено было.

Выпили по первой. Потом по второй. Закусили. По третей налили…

И тут он мне такое рассказал!

Оказывается, и Март, и Петр долгое время ничего не знали о своих настоящих этнических корнях. А когда бабка-повитуха, которая младенцев по грядкам в той деревне раскладывала, встретила наших «героев» и рассказала им всю правду, то и тот и другой поначалу не хотели ей верить. Потом один порывался в петлю залезть, другой – вены перерезать. Марта, от греха подальше, друзья, в конце концов, в чулане заперли. Три дня и три ночи сидел он в темноте. От пищи и воды отказывался. Первое время стонал, потом затих, бедняга. На утро четвертого дня Март сам, властно так, в дверь постучал, чтобы выпустили, значит.

Вышел из чулана. Глаза красным пламенем сияют, лицо бледное, бородка топорщиться.

– Я, – говорит, – всегда подсознательно себя ощущал представителем великой нации, великого народа. А разве может быть что-то более великое, чем Россия? Я счастлив, что являюсь по рождению ее тонким колоском.

И так это он все серьезно, с пафосом, заявляет, причем на чистом русском языке, что бывшие соратники-исамаалийтовцы, осторожно ему поддакивая, между тем незаметно за врачом одного пацаненка посылают.

– Вся цивилизованная Европа, в лице Швеции, признала по Ништадскому мирному договору за Россией право на Эстляндию. Мы шведам денег за нею заплатили, больше, чем американцы нам за Аляску. Мы, русские, – распаляется пуще прежнего Март, – исторические хозяева этой земли. А потому гражданами России могут быть только те лица, чьи предки были таковыми до оккупации страны полчищами Латышско-Эстонских стрелков и евреев-большевиков в 1918 году. Русский язык – единственный законный язык на всей нашей исторической территории, включая Польшу, Финляндию, Аляску и Порт Артур. Все дети эстонцев должны учиться в школах на русском языке! Нерусских депутатов парламента необходимо принуждать к сдаче экзаменов на знание русского языка. При неудовлетворительных оценках – гнать из парламента!

В общем, несет явную ахинею – совсем Март спятил.

Исамаалийтовцы его кружком обступили:

– Mis juhtus, Mart? Mis juhtus?[21]

А он по-эстонски разговаривать не хочет.

– Ништадский мир! – кричит. – Ништадский мир!

Тут наконец тот малый, которого за доктором посылали, привел одного студента-медика.

Студент по-русски ни бум-бум, только «Ура» знает. Таких специально в Тарту для северо-востока Эстонии готовят, чтобы у тамошнего населения не пропадали стимулы к изучению эстонского языка.

Подкрался студент к Марту – вроде, как свой и крикнул:

– Ура-а!

Март тоже закричал:

– Ура-а!

Студент ему как саданет с налету шприцем в ягодицу и сорок кубиков снотворного ввел.

Март посмотрел на него удивленными глазами, дернулся всем телом, зевнул и упал на пол…

А в это время у Петра Лаара, ошарашенного рассказом повитухи, обратный сдвиг произошел, отчего он на чистом эстонском языке начал кричать обступившим его либерал-демократам:

– Всех депутатов неэстонцев будем проверять на знание эстонского языка! Все неэстонские школы закроем! Стены в общественных туалетах расписывать только на государственном языке!

Соратники по борьбе внимают речам своего лидера, а понять ничего не могут – с эстонским у них напряженка. Тут к ним лазутчик из «Исамаалийт» прокрался. Нуттем звать. Слышит такие речи, радуется. И вдруг его осенило: