Василиада

– Не приставай к девушке, – заступился за продавщицу, стоявший вторым от прилавка старичок. – Сейчас по всей Эстонии, в целях нашей скорейшей интеграции русские ярлыки и надписи на товарах эстонскими заклеиваются. Правительство приказало.

– Дай-ка сюда твою приправу, – попросила из-за спины старичка женщина неопределенных лет.

Я передал женщине коробку.

Она повертела ее в руках и стала ногтем соскабливать эстонскую этикетку с русского текста. Однако клей оказался хорошим, и в результате через пару минут на коробке ничего, кроме иероглифов, разглядеть стало невозможно.

Больше, помощи ждать было неоткуда, я расплатился с девушкой и вышел из магазина – жена по вкусу разберется, как и сколько сыпать в борщ.

Ну, а дома, я уже тебе говорил, к моей жене пришла соседка Хильда. Ее муж пригласил к себе в гости друзей исамаалийтовцев. Они целый день партийные дела обсуждали, проголодались. Решила Хильда приготовить им "Мульги-капсас[26]", а приправы дома нет. Моя жена с соседкой всегда друг другу помогают. Пришлось купленную приправу соседке отдать. Через час она снова заглянула к нам, извиняется – гостей много, приправа вкусная, так что ничего не осталась. Так исамаалийтовцы, в довершении к прочим злодеяниям, мою приправу со своей капсас съели. Ну, а дальше…

– Стоп, стоп, – перебил Мишу Иван Денисович. – Вот тут уже все наши собрались. Через пять минут хор должен петь. Расскажи еще раз слово в слово всю свою историю с покупкой приправы нашей группе "бом-бом".

– Зачем? – удивился Миша. – Дело то копеечное. Я сегодня новую коробку куплю…

– Расскажи, расскажи, – потянул его к хоровым исамаалийтовцам Иван Денисович.

– Что Вы делаете, они же его убьют! – возмутился я и попытался поймать Мишку за фалды фрака. Но Иван Денисович неожиданно резко перехватил мою руку и, увлекая за собой в противоположную сторону, шепотом пояснил:

– Они пять лет поют в одном хоре, достаточно сдружились и по пустякам друг на друга уже не обижаются. К тому же наши партийцы сейчас готовы простить всех и все, потому как только что пережили два сильных потрясения.

– Это когда им товарищ по партии диагностировала не то СПИД, не то неизвестную науке заразу?

– Не только. Когда я заставил их поклясться, что оставшиеся в живых будут радостно и с воодушевлением исполнять партию «бом-бом», а затем, при помощи клизмы за один час поставил всех, включая свою коллегу по профессии, на ноги – потрясение было не менее сильным.

– Но теперь они узнают, что…

– Идите в зал, – попросил меня Иван Денисович. – Вы все же зритель, а здесь, за кулисами, могут быть только работники сцены и исполнители.

Полный сомнений я вернулся на свое место.

Погас свет. Поднялся занавес.

Хор стоял на сцене в полном составе!

Дирижер взмахнул палочкой.

– Ве-чер-ний зво-он… – затянул прославленный тенор.

– Бом-м… Бом-м… – как колокола Ивана Великого вступили баса исамаалийтцев.

– Ве-чер-ний зво-он… – подключились к тенору голоса других певцов.

– Бом-м… Бом-м…

Зал не дыша внимал хору. Такого единства, такой слаженности редко добиваются даже профессионалы.

На мои глаза навернулись слезы. Слезы радости. Радости приобщения к высокому искусству хорового пения.

Сны Василия

Приснился однажды Василию сон, будто в Эстонии между русскими и эстонцами никаких национальных различий не существует. Только по половым признакам они разные: все эстонцы – женщины, а русские, соответственно, – мужчины.

Или наоборот…

В других государствах половые различия способствуют произрастанию чувств взаимной любви. К геям и лесбиянкам там с жалостью относятся, меньшинствами сексуальными называют, потому как большинство ориентировано нормально: женщины очень даже любят мужчин, а мужчины в восторге оттого, что рядом с ними существуют женщины. Люди там друг другу улыбаются, подарки дарят. Женщины ходят в платьях декольтированных, мужчины – в смокингах, и никого несовпадения вкусов и привычек не смущают, а только радуют.