Василиада

– Вяжите, – кричит, – вашего Петьку, господа либеральные демократы. Мы вам его на нашего Марта обменяем.

И рассказал присутствующим о том, что с исамаалийтским лидером произошло.

– А как же, с портретами вождей? – поинтересовался один из либералов, когда обмотанного веревками Петра с кляпом во рту положили на диван. – Мы привыкли к роже своего, у вас тоже небось определенные рефлексы выработались.

– Пластические операции сделаем – поменяем лица, – пояснил лазутчик.

– А может, Кашпировского задействуем, – засомневался кто-то. – Толик им из памяти рассказ повитухи вырежет, и все в норму возвратится.

Начали соратники-либералы спорить, соками, как у них водится, друг друга обливать, кулаками размахивать…

Лазутчик видит такое дело, схватил Петра и бежать к исамаалийтцам.

– Помнишь, – спрашивает меня попутчик, – как-то целую неделю ни про Рожка, ни про Лаара ничего не было слышно?

– А как же, – отвечаю, – конечно, помню. – Вся страна волновалась. Потом, слава Богу, сначала Март проявился, а за ним и Петя. Газеты писали, что он откуда-то по пьянке на машине от полиции удирал.

– Вот, вот, – говорит мой попутчик. – Это он не от полиции, а от исамаалийтцев удирал, почему и штраф платить отказывается. А перед этим его вместе с Мартом исамаалийтцы в порядок приводили. То ли пластические операции делали – рожи меняли, то ли гипнозом повитуху из мозгов вышибали. Кроме Нуття никто не знает, что конкретно. Соображаешь?

– Ну…

– Что, "ну"?

– Как теперь определить, кто из них по этнической принадлежности достоин гражданства, а кто нет? У кого, где бабушки жили до сорокового года? Который из них Петр Лаар, а который Март Рожок?

– Вот в чем фокус! – сообразил я. – Теперь со всеми их гражданскими правами сплошной туман.

Поезд подошел к Нарве. Захлопали двери купе, застучали сапоги пограничников.

Письмо президенту отправлять уже не было никакого смысла.

Мне отчего-то стало грустно. Я подождал пока закончатся все проверки, привел в порядок развороченную таможенниками постель и, перед тем как закимарить, под свет ночничка нацарапал карандашом на бумаге всю изложенную выше историю. Пусть узнают ее возможно большее число эстоноземельцев.

Мы заставим Нуття сказать правду, и тогда судьбы Марта Рожка и Петра Лаара будут решены согласно духу и букве эстонских законов!

Интеграция клизмой

На днях мне случилось присутствовать на праздновании 30-летнего юбилея небольшого сельского хора. На сцену клуба, вперемежку с певцами, плясунами и танцорами, выходили представители органов местной власти, культурных обществ, спонсоры, журналисты и восхищались юбиляром. Руководитель хора с мрачным видом благодарил за проявленное к его детищу внимание, а когда гости отдали все подарки и отплясали, объявил перерыв. После перерыва, согласно программе, хор-юбиляр намеревался ласкать слух собравшихся своим пением.

Воспользовавшись антрактом, я нашел за кулисами солиста хора, Мишку Савельева, моего приятеля еще по студенческим годам, вручил ему пару гвоздик и предложил пройти в буфет – побеседовать о музыке.

Мишка гвоздики принял, от коньячка тоже отказываться не стал, но когда я завел разговор о благотворном влиянии хоровой музыки на духовный рост наших сограждан, он неожиданно заявил:

– Не будем мы больше петь.

– ???

– Юбилей совпал с поминками – хор приказал долго жить, – пояснил Миша.

– Как так? – удивился я. – Вы же на взлете творческих сил. У меня еще с Певческого праздника, как глаза закрою: "Ве-чер-ний зво-он. Бом-м… Бом-м…". Красота – как будто на Иване Великом колокола заговорили!

– Некому больше «бом-бом» петь, потому как не вписывается эта песня в русло интеграционных процессов.

– Ты что, Миша, серьезно?

– Куда серьезней.

Он в задумчивости помолчал, согревая в ладонях рюмку с коньяком, потом тяжело вздохнул и начал свой рассказ: