Вампир высшего класса

– Не смотри на меня, – голосом, полным раскаяния, боли и ненависти к себе, пробормотала Эвелина. Его Эвелина, которую он только что оплакивал и которую по-прежнему так любил, что сейчас у него едва не остановилось сердце от горя в ее голосе. – Я стала чудовищем.

Он опустился на колени рядом с ней, привлек к себе и принялся баюкать как ребенка, шепча:

– Все, все. Перестань.

Опьянение кровью прошло, Эвелина стала прежней и осознала всю жестокость своего деяния. Один бог знает, какие муки она сейчас испытывает. Инквизиторские пытки – ничто в сравнении с муками совести доброго сердца его жены.

– Я убила человека, – всхлипнула Эвелина. И это тоже была его Эвелина – которая жалела кошек и никогда в жизни никому не причинила зла даже грубым словом.

– Это сделала не ты, – дрогнувшим голосом, соврал Вацлав, пытаясь убедить одновременно и ее, и себя. – Это сделала жажда. Так бывает.

– Ты тоже кого-то убил, Вацек? – Эвелина, вздрогнув, отстранилась и взглянула ему в глаза. Лгать ей было невозможно. Да и незачем: она все поняла сама по его смятенному взгляду.

– Ты не убивал, – повесив голову, так что растрепавшиеся длинные белокурые волосы упали ей на колени, прошептала она. – Ты слишком хорош, чтобы причинить кому-то боль. Поэтому я и выбрала тебя.

В ее голосе было столько невыплаканного горя, что у Вацлава на глаза навернулись слезы.

– Эви, – пробормотал он, потянувшись к ней.

Но она отпрянула.

– Как ты можешь дотрагиваться до меня после того, что я сделала?

– Эви, что сделано, того уже не вернешь. Но ведь этого больше не повторится? Ты не смогла сдержать себя, потому что… – Он запнулся, придумывая ей оправдание. – Потому что была не готова. Я не подготовил тебя. Не объяснил тебе всего того, что должен был. А с этим Франтишеком, который все подстроил, я еще разберусь!

Эвелина мгновенно среагировала на угрозу в его голосе и взмолилась:

– Прошу, Вацек, не надо! Во всем, что случилось, виновата я одна. Обещай не трогать Франтишека. Поклянись, – она крепко сжала его руку, и вдруг серьезно взглянула на него, – поклянись мне, что ты не причинишь ему вреда.

И это снова была его Эвелина, больше всего на свете боявшаяся причинить кому-то боль и не выносившая насилие. Ему бы тогда обратить внимание на этот ее отчаянный взгляд, на решимо сжатые губы – знаки неминуемой беды, и тогда, быть может, он сумел бы ее спасти. Но он просмотрел. И не мог простить себе этого долгие годы.

Эвелина ушла неслышно, когда он спал… А в жаркий, слепящий полдень его разбудил настойчивый стук в дверь. На пороге стоял отец, который не мог посмотреть ему в глаза, только что-то говорил про Эвелину, а за его спиной толпились люди и стояла какая-то повозка. Вацлав жмурился на ярком солнце, прячась за порогом, и спросонья все не мог понять, о чем толкует отец, пряча глаза. А потом стремительно шагнул во двор, отодвигая отца в сторону, сметая толпу зевак, окруживших повозку, и не чувствуя жгучих солнечных лучей. На повозке лежала Эвелина, ее платье было насквозь мокрым, в волосах запутались водоросли, а губы пахли речной водой. Она была прекрасна, как Офелия. И совершенно, безнадежно мертва.

Потом до него дошли слухи, что на рассвете она блуждала по берегу. Видно, ждала, пока ее испепелят лучи солнца. А когда поняла, что солнце, хоть и жжет, но не сжигает, бросилась с моста в реку. Грех самоубийства показался ей менее страшным, чем грех убийства, с которым она теперь не могла совладать.

Вацлав во всем винил себя. И он, и Эвелина стали вампирами против своей воли. Только за него решили чужие люди, а за нее – он, самый близкий ей человек, и оттого его предательство для Эвелины было особенно горьким. Он принял свою судьбу, а кровь пятерых вампиров, которая текла в нем, не сломала его – только сделала сильнее. Даже одна пятая доля крови Франтишека не оказала на него существенного влияния. Эвелину же кровь Франтишека погубила. Она не смогла смириться с тем демоном, который отныне поселился в ее душе.

Вацлав ненавидел Франтишека всем сердцем, но обещание, данное Эвелине, связывало ему руки. Нарушить его – значило предать ее память. Но и видеть Франтишека и заниматься прежними делами сделалось невыносимо. Вся эта затея с переворотом вдруг показалась ему такой глупой и ничтожной. Зачем это все, если Эвелины уже нет? Основной из причин, почему он ввязался в этот заговор, было то, что вампиры в глазах людей перестанут быть монстрами из страшных легенд и покажут себя защитниками и спасителями человечества. И тогда, он надеялся, Эвелина примет страшную правду о нем и, быть может, сама захочет стать подобной ему. Теперь это уже неважно. Невзирая на уговоры Адама и остальных, он бросил все и уехал из Праги. Здесь его больше не держало ничто.