Вампир высшего класса

Франтишек все чаще заводил разговор о том, что Эвелину надо обратить, так будет лучше для обоих супругов. И если поначалу Вацлав с негодованием отвергал эту идею, потом уже был склонен с ней согласиться. Но решиться осуществить задуманное никак не мог. Каждый вечер, глядя, как Эвелина возносит молитву богу за прожитый день, Вацлав чувствовал себя последней скотиной и все чаще думал о том, что больше не имеет права находиться рядом с Эви, и сходил с ума при мысли о том, чтобы оставить ее по собственной воле, дав ей право прожить человеческую жизнь без него.

Та ночь ничем не отличалась от множества других. Франтишек с Вацлавом брели по темным извилистым улочкам Старого города, выбирая жертву, и у Вацлава внутри медленно, но неотвратимо просыпалась жажда. Показались впереди двое гуляк, едва державшихся на ногах. Даже на расстоянии чувствовалось, как от них разит пивом и несвежим телом. Вацлав с Франтишеком брезгливо обошли их. Мелькнул впереди пленительный девичий силуэт, и вампиры невольно ускорили шаг. Но это оказалась всего лишь дешевая шлюха с некрасивым одутловатым лицом и с синяком под глазом, который не скрывал даже густой слой белил. И Вацлав с Франтишеком торопливо свернули в другой переулок, скрываясь от развязных приставаний дурнушки. Наконец им повезло. Они услышали торопливый стук деревянных башмаков, а потом из-за угла показалась девушка лет двадцати в простом платье, которая несла в руках корзину с каким-то тряпьем. Заметив их, она в испуге замедлила шаг, но потом вздернула подбородок и бесстрашно продолжила свой путь, направляясь прямо к ним. Вацлав отметил, что корзину она прижала к себе, словно опасаясь, что им придет в голову ее отобрать.

– Милая девушка, – шагнул к ней Франтишек, – позвольте, мы проводим вас до дома. Находиться в столь поздний час на улице небезопасно.

– А я ничего не боюсь! – звонко ответила она, хотя ее срывающийся голос говорил об обратном.

А потом Франтишек сделал одно неуловимое движение, наклонившись к ее шее, и рука девушки белым крылом взметнулась вверх, роняя острые спицы, которые она приготовила для обороны. Упала из ослабевшей руки корзина, рассыпая на мостовую клубки пряжи и кружева. Воротник ее белой рубашки окрасился алым, цепочка красных капель упала на платье, и девушка безвольно обвисла в хищной хватке Франтишека. Влекомый жаждой, Вацлав подался вперед, и погрузил зубы в белую шею девушки с другой стороны, как делал это уже не раз с другими. Он сделал всего пару глотков, когда позади него раздался истошный крик. Голос, такой родной, такой любимый, звал его по имени:

– Вацек! Что ты делаешь? Вацек! Да что же ты…

Он медленно обернулся, чувствуя, как горячей струйкой стекает с губ чужая кровь, и отчетливо понимая, каким чудовищем он выглядит в глазах Эвелины. Бледная, наспех одетая, запыхавшаяся, она стояла в нескольких шагах от него, и ее голубые глаза стремительно наполнялись страхом и отвращением. Наверное, если бы ему в самое сердце вонзили осиновый кол, ему было бы не так невыносимо больно, как смотреть в глаза Эвелины, в душе которой поднималось омерзение к нему. А еще трудней было сдерживать жажду, которая, получив лишь глоток желанного, теперь требовала продолжения, застилала глаза красным туманом, пульсировала в висках бешеным желанием, требуя крови. Крови Эвелины. Такой любимой, такой желанной, такой…

Он сделал шаг к ней, но она торопливо отскочила назад.

– Не подходи ко мне, – срывающимся голосом пробормотала она и, нащупав на шее крестик, который никогда не снимала, выставила его для защиты. – Я сейчас закричу!

За спиной Вацлава послышался тихий стон и падение тела, это Франтишек, утолив жажду, бросил девушку, как пустую бутылку. А потом мимо промчался вихрь. И вот уже Франтишек отрезал Эвелине путь, не давая скрыться.

– Чего ты ждешь? – крикнул он Вацлаву. – Она не оставила нам выхода. Ты должен сделать ее одной из нас.

– Такой как вы? – Эвелина содрогнулась от омерзения. – Лучше умереть!

– Быстрее, пока здесь никто не появился! – Франтишек с беспокойством оглядел кусочек дороги между закрытыми на ночь торговыми лавками. Сюда выходило два переулка, и с каждой стороны могли показаться поздние прохожие или ночной патруль.

Франтишек с силой толкнул Эвелину в спину, и Вацлав в тот же миг метнулся к ней, удерживая ее от падения. Эвелина замерла в его объятиях, словно птичка, попавшая в силки, и медленно подняла глаза, в которых закипали слезы. Запах ее крови сочился сквозь кожу, как духи из опрокинутого стеклянного флакона, совершенно сводя Вацлава с ума.

– Пожалуйста, Вацек, – прошептала Эвелина, – если ты меня любишь, то лучше убей.

Порывисто кивнув, Вацлав прижал ее белокурую голову к своему бешено колотящемуся сердцу. А потом резко наклонился и погрузил зубы в белую шею, разрывая звенья золотой цепочки и пробуя на вкус кровь, запах которой снился ему ночами. Что-то тихо звякнуло. Это упал под ноги крестик Эвелины.