В тени регулирования

4. Что касается нерегулярных работников, то они чаще всего перемещаются в наемную занятость – формальную (17 %), либо неформальную (11 %). Однако наиболее важной особенностью этой группы является то, что она выступает абсолютным лидером по частоте перемещений как в безработицу (7 %), так и в неактивность (26 %). Это больше, чем у любых других категорий занятых. Тот факт, что среди представителей этой группы примерно каждый четвертый по прошествии года оказывается вне экономически активного населения, свидетельствует о том, что у значительной ее части связь с рынком труда является крайне слабой и опосредованной. Показательно и то, что для безработных и неактивных этот тип занятости является вторым по привлекательности после работы по найму в формальном секторе.

Интенсивность встречных потоков между нерегулярной активностью и другими формами занятости оказывается, как правило, примерно одинаковой (центральная панель табл. П7-4), что говорит об относительной условности разделяющей их границы.

Наибольшую склонность нерегулярные работники питают к неформальной, наименьшую – к формальной самозанятости (нижняя панель табл. П7-4). Возможно, это связано с тем, что они не рассматривают организацию официально зарегистрированного бизнеса в качестве реального для себя варианта.

5. Переходы из безработицы и неактивности чаще всего осуществляются либо в формальную занятость по найму, либо в нерегулярную активность. Первая является, по-видимому, наиболее предпочтительной опцией, вторая – наиболее доступной. Сравнение соответствующих q– и v-коэффициентов показывает, что безработные и неактивные, действительно, питают наибольшую склонность к получению формальной занятости по найму, однако, как можно предположить, сталкиваются на этом пути с серьезными трудностями, что заставляет их соглашаться на менее привлекательные варианты трудоустройства.

Дезагрегированные версии P-, Q– и V-матриц отдельно для мужчин и для женщин мало что добавляют к представленному анализу (табл. П7-5 и П7-6). Как и можно было бы ожидать, женщины демонстрируют существенно более низкую межгрупповую мобильность, чем мужчины. Заметный гендерный разрыв наблюдается практически по всем типам занятости. Единственное исключение – нерегулярная активность, из которой женщины склонны уходить даже быстрее, чем мужчины. Объясняется это тем, что женщины в гораздо большей степени, чем мужчины, готовы соглашаться на экономическую неактивность, полностью покидая рынок труда.

Подведем предварительные итоги. Каким предстает российский рынок труда в свете полученных оценок – сегментированным или интегрированным? Картина, которая из них вырисовывается, оказывается крайне мозаичной и неоднозначной. С одной стороны, примерно эквивалентные по интенсивности потоки идут как из неформального сектора в формальный, так и в обратном направлении; основная часть оттока из формального сектора направляется не в незанятость, а в неформальный сектор; каждый третий занятый по найму на неформальной основе в течение года получает формальный трудовой контракт; большинство безработных и примерно половина экономически неактивных переходят в формальную занятость напрямую, без «захода» в неформальную занятость; статус самозанятости (причем независимо от того, является она формальной или неформальной) обеспечивает надежную страховку от риска попадания в безработицу; чрезвычайно активный оборот наблюдается между формальной и неформальной самозанятостью, что позволяет сделать вывод об условности разделяющей их границы. Все это, казалось бы, свидетельствует об отсутствии жестких барьеров, блокирующих перемещения из формальной занятости в неформальную и обратно.

С другой стороны, сам факт, что рост занятости в российской экономике происходил за счет неформальной занятости, говорит о том, что вхождение в формальную занятость было затруднено. Текучесть внутри формального сектора остается невысокой и, значит, вакансии в нем появляются в ограниченном объеме; сравнение q– и v-коэффициентов показывает, что в системе приоритетов большинства российских работников формальная занятость по найму стоит на первом месте и что если бы не ограничения, с которыми они сталкиваются при попытках найма на формальной основе, поток в нее был бы значительно больше; между состояниями неактивности, безработицы, неформальной занятости по найму и нерегулярной активности наблюдается исключительно активный оборот, свидетельствующий о том, что для значительной части работников неформальная занятость по найму и нерегулярная активность представляют собой тупиковые варианты и они вынуждены перемежать их с часто повторяющимися «заходами» в безработицу и неактивность. Эти наблюдения могут скорее служить аргументами в пользу тезиса о сегментированном, а не интегрированном характере российского рынка труда.