В шаге от пропасти

— Подай мне знак, хоть какой-нибудь… Дай мне понять, ну пожалуйста. Тим, не бросай меня, я не смогу без тебя, я не хочу без тебя!

Она устало вздохнула и прикрыла глаза. Безумно хотела, чтобы Тимур почувствовал ее присутствие. Знала, что необходима ему, что он будет бороться ради нее до конца. Не сомневалась, что Громов сможет, он выкарабкается во что бы то ни стало. Только бы понял, что она рядом с ним…

— Тимур, я не знаю, слышишь ты меня или нет, но очень прошу, вернись. Ты нужен мне. Ты не представляешь, как мне плохо без тебя. Я очень тебя люблю…

Голос ее звучал ровно, почти отстраненно, а взгляд был устремлен в пустоту.

Яркие картинки вспыхивали в хаотичном порядке и медленно затухали, наслаиваясь друг на друга. Ира помнила все до мельчайших подробностей, каждую встречу, каждую фразу, каждое мимолетное прикосновение.

Она отказывалась верить в то, что их любовь может так закончиться. Остановившись в шаге от пропасти, крепко держала Тимура за руку и не давала ему сорваться вниз.

— Я не отпущу тебя!

***

Громов затерялся между двух миров. Еще совсем недавно он мечтал попасть на тот свет, хотел поскорее расстаться с жизнью, — все для того, чтобы встретиться с Ирой. Но в последний момент, когда до мечты оставалось несколько вздохов, узнал, что она не погибла. Было слишком поздно, смерть уже вцепилась в него стальной хваткой. Организм истощился настолько, что сражаться с ней было просто нечем. Он мог противопоставить лишь непреодолимую жажду жить. Это желание оказалось невероятно сильным, и смерть дрогнула, отступила, забросив его напоследок в глубокую бездну небытия.

Тимур блуждал в темноте, на ощупь прокладывал дорогу в никуда. Несколько раз видел пресловутый свет в конце тоннеля, но упорно сворачивал. Продолжал монотонно скитаться в глубинах собственного сознания, тратил последние силы, чтобы найти выход, но не сдавался. Ему было за что бороться и ради кого жить.

В последнее время он все отчетливее слышал голос. Ее голос. Не мог разобрать ни слова, лишь тембр и интонацию, но этого было вполне достаточно. В кромешной тьме этот звук являлся неким проводником, направлял его, не давал сбиться с пути. Тим послушно следовал за ним, спотыкался, падал, но упрямо поднимался и уверенно двигался дальше. Он знал, что Ира рядом, что она ждет его, явственно ощущал ее присутствие и поддержку. Казалось, что он чувствует ее прикосновения, они заряжали энергией, давали необходимые силы, чтобы бороться.

Громов спешил к ней одной, сквозь время и пространство, нарушая все законы жизни и смерти. Он должен был победить. Знал, что все сейчас зависит от него. Ради нее он готов был на все.

Тула. Городская клиническая больница №7

Куликова бесшумно вошла в палату. Тусклый свет ночника мягко рассеивался в пространстве, но четко выделял небольшую фигуру Ирины, склонившуюся над кроватью Тимура. Она спала, как всегда уткнувшись в его запястье.

В очередной раз сердце Тани болезненно сжалось. Она искренне сочувствовала подруге и, как могла, старалась поддерживать ее, но Ира не принимала помощь. Словно отгородившись от всего невидимой стеной, существовала в каком-то своем мирке и яростно охраняла его границы.

Куликова недовольно покачала головой: несколько дней назад по ее просьбе в палату принесли кушетку для Ирины, но та упрямо не желала ею пользоваться. Такой расклад совершенно не устраивал Таню, она понимала, что нельзя жить в таком ритме, тем более, беременной женщине.

Записав показатели всех приборов, она сделала Тимуру укол и, тяжело вздохнув, потрясла Иру за плечо.

— Просыпайся.

— Я не сплю, — пробормотала Ирина, нервно проверила состояние Громова и, поняв, что ничего не изменилось, подняла на подругу воспаленные глаза. — Что случилось?

— Пока ничего. Но так нельзя.

— Как так?

Романова насторожилась. Еще не до конца проснувшись, не могла мыслить здраво и инстинктивно искала подвох.

Но Таня не пыталась ничего скрыть или завуалировать, она была искренна в своих переживаниях:

— Ты изводишь себя и причиняешь вред своему ребенку. Ну ведь не хуже меня знаешь, что нужно отдыхать.

— Спасибо за заботу, но со мной все в порядке, — резче, чем следовало бы, ответила Ира и отвернулась.

В глубине души понимала, что Таня желает ей добра, но пока не готова была принимать ее помощь и идти на примирение. Слишком прочно засела внутри обида, слишком мало прошло времени.

— Ир, послушай. Ты можешь злиться, обижаться, ненавидеть меня, да все что угодно. Но я тебе не враг, пойми это.

За столько времени они так и не смогли нормально поговорить и все выяснить. Романова упрямо избегала беседы, не касающиеся здоровья Тимура, просто замыкалась в себе. Молчала она и сейчас. Но Таня не намерена была отступать, ее терпению пришел конец, и вся эта ситуация ей порядком надоела.

— Да, я совершила ошибку и раскаиваюсь в этом. Ты хочешь наказать меня? Пожалуйста. Но ребенок-то не должен страдать! Подумай о нем. От того, что ты сутками сидишь здесь, ничего не меняется.

— Я не сижу сутками. Я гуляю, питаюсь, сплю.