В шаге от пропасти

— Я знаю, как ты питаешься, и вижу, как ты спишь…

Романова тяжело вздохнула и опустила глаза. Она признавала, что Таня права, но изменить ситуацию не получалось. Устала. Смертельно устала, но не имела права ныть и жаловаться, ведь от нее зависело несколько жизней, и только она могла спасти их.

Ира не знала, как объяснить Куликовой, что творится у нее в душе. Что головой она все понимает, но какая-то неведомая сила заставляет ее сидеть и ждать. Просто чувствует, что это правильно, что так и должно быть. Решив, что за подобную теорию Таня сочтет ее сумасшедшей, Романова не стала рисковать.

— Чего ты от меня хочешь?

— Пойдем со мной.

— Куда?

— В мой кабинет. Там отличный удобный диван. Выпьешь чаю и отдохнешь по-человечески.

— Я не устала. Все, что мне нужно, есть здесь.

— Ир, ну это не серьезно. Как маленькая, ей-богу. Ты же теперь не одна.

— В том-то и дело, я не могу оставить его.

Из стадии абсолютного отрицания они перешли к торгам. Таня почувствовала, что Ира сдается, и усилила натиск.

— Хорошо, давай сделаем так. Ты пойдешь отдыхать, а я посижу рядом с ним вместо тебя.

— Зачем тебе это?

— Ира, ты правда не понимаешь? Я переживаю за тебя и хочу тебе помочь, — Куликова вспылила. Ее раздражало, что приходится объяснять очевидные вещи. Их ссора ничего не изменила. Она по-прежнему любила Ирину и считала ее своей сестрой. Перехватив затравленный взгляд, шумно выдохнула и, взяв себя в руки, уже мягче добавила: — Сейчас надо отдохнуть.

— Возможно, ты и права…

Ира встала и слабо улыбнулась. Все еще сомневалась в правильности своего поступка, но организм был вымотан настолько, что сил спорить уже не осталось. Она сумела обуздать гордыню и доверилась Тане.

— Конечно, права. Вот, держи ключ, поспи немного.

Романова забрала связку и направилась к выходу, но, пройдя несколько метров, обернулась.

— Ты точно не уйдешь?

— Обещаю.

— Спасибо.

За ней закрылась дверь, и в палате вновь воцарилась тишина.

Москва. Квартира Дымова

Стас бездумно прошелся по пустой квартире, провел пальцем по комоду и, растерев подушечками пыль, направился на кухню. Привычно набрал воду для пельменей, зажег плиту — все было как всегда, типичный холостяцкий ужин, очередной вечер в одиночестве. Но чего-то не хватало. Нечем было разбавить серые будни.

Он уже успел узнать, каково это — возвращаться в чистую уютную квартиру, ужинать домашней, свежеприготовленной едой и завершать вечер страстным сексом. Казалось бы, можно нанять домработницу, вызвать проститутку — и проблема решена, но этот случай был гораздо сложнее. Любовь — вот, чего ему действительно не хватало. Пресловутый быт отходил на второй план, когда остро ощущалась пустота внутри. Иногда она заполнялась злостью или перекрывалась усталостью, но, так или иначе, давала о себе знать.

В какой-то момент все пошло не так, как планировалось. Дымов потерял контроль над ситуацией и, чтобы спасти дело от провала, пожертвовал своей личной жизнью. Каждый раз, выбирая между работой и отношениями, он практически не задумывался — служба была важнее всего. И только сейчас впервые пожалел о своем решении. Он сделал все, что должен был — помог сбежать судье, вытащил Громова, закрыл злосчастный клуб, но разобраться с собственными чувствами так и не смог. В масштабах целой жизни он потерял больше, чем приобрел. Просто неверно расставил приоритеты.

У него было множество шансов наладить с Таней контакт, только он ими не пользовался, откладывал на потом, а они бесследно сгорали. Вся эта карусель длилась уже больше месяца и изрядно выматывала их обоих. Когда Стас наконец почувствовал, что готов сделать шаг навстречу, всплыло очень неприятное обстоятельство — Куликова, судя по всему, вернулась к мужу. Ревность застилала глаза, он ощущал себя полнейшим идиотом, но не мог мириться с таким положением дел. Срывался на Тане, придирался по любому поводу и всячески пытался показать свое недовольство, по-своему, как умел. Но в последний раз уже перегнул палку.

Вместо того чтобы поговорить и обсудить все, как взрослый человек, Дымов просто молча ушел. Выплеснул все эмоции, но не нашел в себе сил что-либо сказать, хотя бы попробовать объясниться. Наверное, боялся обнажить свою слабость и только потом понял, что этим самым выставил себя еще большим трусом, настоящей сволочью. Тогда он в последнюю очередь думал о Таниных чувствах, был слишком зол на нее, а сейчас вдруг осознал свою ошибку.

Решение позвонить ей далось крайне нелегко. Стас боролся с собой, с собственным эгоизмом и гордостью. Раздражался, распалялся, но неизменно приходил к выводу, что он должен, что так будет правильно.

Таня долго не брала трубку, монотонные гудки били по ушам, и Дымов уже собирался сбросить вызов, как на другом конце провода послышался знакомый голос, холодный и заметно уставший.

— Алло.

— Привет.

— Здравствуй, — все так же равнодушно.

— Как там Громов?

Стас медленно прощупывал почву, чтобы понять, в каком Таня настроении. Нельзя сказать, что его не интересовало состояние Тимура, скорее, он был уверен, что все без изменений.