В полночь упадет звезда

Не сводя глаз с Горыни, князь медленно поднялся на ноги. Он воздвигался все выше и выше, казалось, сейчас упрется головой в кровлю. Горыня смотрела на него, совершенно потрясенная – впервые в жизни она увидела человека больше себя и поняла, что ощущали, глядя на нее, обычные люди.

Князь Амунд и правда был выше нее примерно на длину ладони, и встал, как она догадалась, чтобы люди могли их сравнить. Как и она, он сразу понял, как это важно – еще один такой же, как он сам.

В глаза Горыне бросилось длинное костистое лицо, искривленный переломом нос, густые черные брови. Но еще сильнее ее поразили глаза – было недостаточно светло, чтобы разглядеть их цвет, но они показались ей необычайно ясными. Князь Амунд был не просто высок, он был могуч, как дуб, от него веяло мощью гор, густых лесов, грозовых туч. Сердце обрывалось и билось как сумасшедшее, все существо Горыни заливал неведомый ей ранее восторг. Никогда за восемнадцать лет жизни она не видела ничего настолько прекрасного, как этот великан в расцвете сил. Князь Амунд вовсе не был красив лицом, но Горыня, потрясенная его мощью, так никогда этого и не разглядела и навсегда сохранила свое первое впечатление. Если бы ей сказали, что перед нею бог, сам Перун, – она бы поверила сразу.

– Так ты девица? – густым низким голосом – такой мог бы раздаваться из грозовой тучи, – спросил князь. – А мне ратника обещали. Горыню-волота.

Теперь это следовало понять как шутку, но Амунд не смеялся. Обращенный к ней вопрос звучал мягко, почти ласково. Он видел огромный рост этой девушки, широкие плечи, сильные руки – но также видел свежее юное лицо, растерянный и потрясенный взгляд. Может быть, единственный на свете, он сразу увидел то, чего не мог разглядеть никто: Горыня – такая же девушка, как и прочие, только очень большая.

– Я и есть Горыня, – пробормотала она, испугавшись, что разочарует его. – И я вот какая… Хочешь, буду ратником. Как пожелаешь, так и пригожусь тебе. Только возьми меня на службу.

– Хочешь служить мне? – Амунд улыбнулся, и при этом левая сторона его рта осталась почти неподвижна, а правая поддернулась вверх, но и это показалось Горыне красивым.

– Хочу. Я знаю… так не водится, чтобы девки на службу нанимались, но я… Нигде я пригодиться не могу. Только у тебя, может…

– Откуда ты? Чья?

– Я волынского племени, с реки Луги, из веси Волчий Яр. Отец мой был Ракитан, дед – Дремля. А бабка моя Оздрава – из круглодольских Здравитовичей, ты их знаешь. И никогда, – ожидая знакомого вопроса, Горыня покачала головой, – у нас в роду волотов, кроме меня, не было. В кого я уродилась такая – никто не ведает.

– Расскажи, как ты сюда попала.

Князь продолжал рассматривать ее, и в глазах его светилась радость – внезапное ликование того, кто всегда был один на свете и вдруг наткнулся на родню.

– Жила я у батюшки, не тужила, а матушка моя при моем рождении умерла, – принялась рассказывать Горыня. Затихшая толпа гостей следила за их разговором, а Горыня не видела и не слышала никого, кроме Амунда. – Раз пошла я на павечерницу с девками. А девки бойкие были – идут, смотрят, в овраге кости мертвые лежат, они им и говорят: кости, приходите к нам в гости! Пришли на павечерницу, сидят, прядут. Вдруг входят парни – красивые, веселые. Орешками угощают, шутки шутят. А я смотрю – у них в рукавах кости, а портах – кости. Стала я к двери пробираться, а один загородил дверь, не пускает. Я его толкнула, да и бежать. Навцы мне дверью конец косы прищемили, да я нож взяла, конец отрезала и в лес убежала. Шла я по лесу, шла, заблудилась, притомилась. Набрела на избушку, а в ней – женщина. Я, говорит, из трех сестер младшая, имя мне Свирепица, мы втроем ходим по городцам и весям, людей губим, хворь наводим, узелки костей с собой носим. У нас, говорит, средняя сестра, Зимница, умерла недавно, своим же зельем отравилась, будешь вместо нее? Я говорю, дай время подумать. Не для того же мне моя сила дана, чтобы людей изводить. Она меня в избушке оставила, а сама ушла людей губить, хвори наводить. Да повстречала медведя, он ее и заломал. А старшая сестра, Грозница, напугалась да и убежала в сухие леса, на глухие болота. Похоронила я хозяйку да и пошла опять в темный лес. У меня с собой клубочек был, от бабки, он мне дорогу указывал. По пути напали на меня волки, да я их одолела, усмирила, и пришла я к другой избе, а там живет Красная Баба. Она меня напоила, накормила, разной хитрости научила. Оставайся, говорит, у меня, будешь мне дочкой. А я говорю: рада бы, да не могу, клубочек мой дорогу дальше кажет. Не для того же мне моя сила дана, чтобы только зелья варить. Привел клубочек меня в родне моей бабки, – Горыня взглянула на Радоведа, – да не помещаюсь я в избу, все головой в кровлю упираюсь, боюсь, пробью. Нигде для моей силы пристанища нет. Вот, к тебе пришла. Ты волот, и я волот, и коли нас на всем свете только двое, надо нам вместе держаться. Возьми меня на службу, я пригожусь. Для женской доли во мне силы больно много, так буду тебе отроком.