В полночь упадет звезда

– Что мы будем делать с нею? – Горыня выложила в миску на стол свежие яйца и полезла за остатками сала. – Я в погреб соваться боюсь. Вдруг войдешь, а она бросится… как ты на меня вчера!

– Не бросится! – Верес взглянул на нее сквозь текущую по лицу воду, но по голосу чувствовалось, что он не так уж в этом уверен. Какого цвета у него глаза, она все не могла разобрать, но скорее они были темные, чем светлые. – На краду положим. Хоть она и жаба, а в лесу зверям на съедение не покинешь. На сегодня еда есть?

– Репа есть. И сыр. Сегодня новый сделаю. Куда-то надо теперь коз девать…

Помыв репу, Горыня стала чистить ее и резать кружками.

– А что это за всевед-трава?

Что-то такое Верес уже упоминал, когда рассказывал о тех бабкиных кудесах, ради которых гонялся за Затеей.

– Это такая трава чудесная, что цветок на ней цветет один раз в год, – охотно начал объяснять он. – Иные говорят, в ярильскую ночь, иные – в рябиновую[25]. Всевед-травой ее зовут, потому как если кто ее возьмет, тот все на свете будет знать: что лес говорит, будет понимать, что звери говорят, и птицы, и гады. Будет такой человек во всем удачлив и богат, ему всевед-трава подскажет, когда начинать пахать, когда сеять, и все прочее. Будет у него скотина вестись, и любые болезни будет он лечить. Все желания она исполняет, и еще… – Верес запнулся.

– Что? – Горыня взглянула на него, подняв глаза от деревянной миски.

– Девки болтают, что в любви помогает, но это девичья забота. Главное-то что: всевед-трава такое человеку может поведать, что будет он знать, как жизнь себе продлить до ста лет… а говорят, что и до полной вечности.

– И много таких? – без особого доверия спросила Горыня. – Чтобы полную вечность жили?

– Да мне пока не встречались. Ищут-то всевед-траву много кто, а находит мало кто. Не такое это легкое дело. Она цветет один раз в год, и надо так подгадать, чтобы в лесу в нужном месте оказаться. Ну, это не так уж трудно, у нас все знают, где она растет.

– Какова она собою?

– Да ее сразу видно – листья вот такие пышные, резные, – Верес показал руками. – Растут из-под земли будто бы хвостом песьим.

– Это папоротник, что ли? – догадалась Горыня. – Я слышала, будто он раз в году цветет, да цветков не видала никогда.

– Если б увидала, то была бы счастливей всех.

– Хорошо бы… – вздохнула Горыня.

Вот бы ей сейчас знать… пусть не все на свете, но куда ей теперь податься, где счастье свое искать! Даже пожалела на миг, что на дворе зима и до цветения волшебного цветка целых полгода.

– Мало кому его увидеть удается, а взять – еще того меньше, – продолжал Верес. – У нас в Боянце парни часто ходят искать.

– И ты ходил?

– И я тоже! – подтвердил Верес с таким видом, дескать, я хуже других, что ли? – Все ходят. Чаще по двое – водится у нас так. Но бывает, и по одному, если делиться неохота.

– Ты один ходил.

– Я один. Возьмешь с собой раззяву какого-нибудь, а он со страху все испортит. Там ведь нечистики всякие человеку мешают, не дают цветок взять. Пугать будут. А если испугаешься – не выйдет дела. Мне двое рассказывали: пришли они в нужное место, сели, стали полуночи ждать. Вдруг видят – едет воз сена, а на возу жаба огромная! Вот прямо со свинью! И берет она то сено, поджигает и в них мечет! Такой страх их взял – они бежать. Другой парень тоже так сидел, ждал, вдруг начало на него разное зверье валить! И кабаны, и волки! Побегают вокруг, но близко не подходят. Это он перетерпел. А потом видит: идут трое леших с косами в руках, траву косят, и все ближе, ближе к нему. Прямо на него идут и косят, а он в траве сидит. Уж почти плечи его задевают, он не выдержал и кричит: чего ты, нечистый, тут косой машешь, хочешь голову мне отрезать? А они захохотали, будто филины заухали, и пропало все. А если б он не забоялся, то ничего б они ему не сделали.

– А с тобой как было? – полюбопытствовала Горыня.

– А со мной… я глупее всех оказался, – с легкой досадой ответил Верес.

– Да ну? – Горыня метнула на него насмешливый взгляд, удивленная тем, что он признал себя глупцом: до того Верес ей казался человеком самоуверенным. – Быть того не может!

– Это было в то лето, пока я еще неженатый ходил. Сижу вот, жду, пока зацветет. В небе зарницы мигают – одна за одной, одна за одной. Светло как днем, а уж почти полночь. Вдруг вижу – выходят из лесу две девки, и такие… – он запнулся, – в одних сорочках, но я тогда не сообразил сразу. Вижу только, что белые все. Меня тут прямо дрожь пробрала. А они как давай плясать!

– Плясать?