В полночь упадет звезда

Живита было дернулась, чтобы самой довести дело до конца, но передумала. Хорошо, что Неждана вынула горшочек. Если дело откроется, окажется, что кроме нее к горшочку прикасались еще две женщины…

* * *

– Да где это чер… это теткино зелье? Дайте его сюда!

Благодан стоял перед избой, уперев руки в бока. Перед ним, не с таким вызывающим, но суровым и хмурым видом стоял Предслав – Олегов зять, а за ним толпились пять-шесть человек его отроков.

– У своей сестры спроси, где зелье. Она его принесла, она и унесла.

Благодан обернулся к навесу. Там стояла Живита, бледная, как будто сама выпила отравы; отчаянно стиснув зубы, чтобы подавить судорогу в горле, она не сразу сумела ответить.

– Оно… назад отнесла… к стрыине Весе…

– Пойдем! – Благодан кивнул Предславу, приглашая за собой, и быстрым решительным шагом направился со двора.

Живита села. Было трудно дышать: горло что-то стиснуло, сердце и сильно билось, и леденело. Цепенели руки и ноги. Казалось, она умирает. Неужели это ей наказанье за то… И то же самое испытывает княжна…

Выпив принесенный отвар, Брюнхильд поначалу была спокойна и даже вышла на воздух под навес. Был жаркий день, и выбираться на солнце не хотелось. Посидев, она ушла назад в избу и прилегла. Потом пожаловалась, что ее трясет и бросает в пот. Потом ее стошнило, и тут она вспотела так, что сорочку хоть выжимай. Челядинка послала в обчину за Предславом, а он и сам уже шел проведать невестку…

Теперь весь Троеславль знал – Олегова дочь расхворалась не на шутку. Послали в луга за Семигостем, а пока Предслав сам пытался выяснить, что случилось. Зяблица тут же рассказала про «троесильный отвар».

– Ну а ты куда смотрела, воронья голова? – возмутился Предслав. – Тебя зачем к княжне приставили? Глазами хлопать?

– Да я смотрела то зелье! – в ужасе от возможных последствий недосмотра, оправдывалась Зяблица. – Посмотрела, понюхала, разобрала! Обычные там травы были, целебные! Все их пьют!

– Мы все теткино зелье пьем, если занеможем… – бормотала Живита; теперь уже ее испуг никому не показался бы странным. – И я пила сколько раз, и сестры, и братья…

Благодан появился быстро и встал между нею и Предславом. Вдвоем они отправились к стрыине Весе. Та возилась в курятнике и даже не видела, как они вошли.

– Где зелье ваше… троесильное? – спросил Предслав у девчонки, хозяйкиной внучки.

– Вон. – Та сразу показала туесок на полке, привыкшая, что за ним часто приходят. Правда, не киевские бояре.

– Это Живита брала? – спросил Благодан.

– Да.

– Ты видела, как она этот туес забрала и вернула? – уточнил Предслав.

– Чтобы брала, я не видела, мы на реке были. А как вернула – я видела и Горишка.

– Ну, вот это зелье! – Благодан с громким чпоком выдернул тугую деревянную крышку и высыпал половину на стол. – Что в нем худого? Давай я сам выпью!

Предслав вгляделся в россыпь сушеных листиков и цветов, но вредны они или полезны, определить не мог.

– Давай сюда. – Он забрал у Благодана туес и пошел обратно.

Предслав повзрослел при Олеге Вещем и, как человек неглупый, понимал, как бы сейчас действовал его мудрый тесть.

Убедившись, что туес тот самый, Предслав велел заварить того же зелья еще раз. Брюнхильд стошнило уже трижды; она с трудом глотала воду, чтобы не давиться от бесплодных позывов. Зяблица не отходила от нее, не решаясь предложить трав из собственных запасов. У нее тоже дрожали руки: если Брюнхильд захворает опасно и служанку сочтут виноватой, то князь велит ее повесить или утопить. Зяблица и сама себя винила, только не знала, что сделала не так. Может, там не в зельях дело, а в наговоренном слове, его же не видно! Но зачем она взяла зелье у чужих людей! Ведь госпожа взабыль вовсе не была больна, а если захворала бы – свои зелья есть! Но им хотелось именно этим людям показать, что госпоже неможется и поэтому она не едет дальше. А тут на их хитрость своя, видать, нашлась…

С лугов прибежали встревоженные Семигость и его жена. Стрыиня Веся – пухлая старуха с бледным лицом, выцветшими голубыми глазами и вечно уныло искривленным ртом, – уже давно сидела у печи и жаловалась, что-де от ее зелий сроду никому вреда не было. Остаток зелья в туесе разобрали по листику, нечего подозрительного не нашли. Живита, примерзнув к скамье, дрожала, но в душе радовалась, что сообразила сразу, как только ее отвар был готов, еще раз навестить отхожий чулан и выбросить в яму узелок с остатками колдовского зелья. Труху из рукава она вытряхнула туда же и теперь знала, что уличить ее нельзя. И все равно каждый миг ждала, что кто-нибудь скажет: а я видел… Если боги пожелают открыть истину, то и курица заговорит человеческим голосом!

Семигость и Мировита сами выпили новый отвар на глазах у Предслава, за ними Благодан. Брюнхильд тем временем больше не тошнило, но она лежала неподвижно и на вопрос, как ей сейчас, лишь слабо шевелила ресницами.