В полночь упадет звезда

Этого Живита не хотела. Похитить волю и сердце княжны не так опасно, как ее саму. А если она в ярильскую ночь добровольно согласится выйти за Благодана «убегом», брак их будет законным и сам князь киевский ничего не сможет с этим поделать.

А если дочь Олега выйдет за Благодана, то он и станет Олеговым наследником. Их род имеет на это все права: ведь они – из «старших родов» всего племени полянского. Велехвал, полянский князь при Аскольде, был им не более чем ровней, и взял жену из Троеславля. Олег сгубил их всех: Велехвала, его жену молодую и сына маленького. Если сейчас Благодан всего лишь возьмет в жены Олегову дочь без его согласия – это будет совершенно законная, но недостаточная месть. Без нее честь рода останется ущербной. Ради этого можно решиться на что угодно. Благодан будет в куда большей опасности, чем она – ведь ему придется бросить Олегу вызов открыто. А не как она – тайком. Но она, сестра его, перед дедами и богами полянскими обязана сделать все, что в ее силах. Даже если придется заплатить за это жизнью…

В животе что-то обрывалось от этих мыслей, но Живита крепилась. Благодан сказал, что их отец желает его женитьбы на Стоиславе, а значит, она выполняет волю рода. Деды ей помогут. И боги полянские помогут, хоть варяг Олег и присвоил себе право приносить им жертвы за всех полян. Но он потерял сына – может, он не так уж богам угоден и они желают восстановления древнего покона… Возвращения князя из старших родов, чьи могилы дедовы здесь, а не за морем. Обрывки таких разговоров, которые велись уже год, всплывали в мыслях Живиты, помогая укреплять решимость, но руки все равно дрожали, а душа леденела, как будто шла она к проруби, и нет пути назад…

Ин ладно, но как же это сделать? Достать узелок надо так, чтобы никто его не увидел. А тут на дворе четыре пары глаз. Бабы болтают между собой и не оглядываются, но если она сейчас полезет за пазуху, отроки этого не пропустят!

Глубоко вдохнув, Живита встала, отложила рубаху и с самым гордым видом направилась к отхожему чулану в дальнем углу двора, за кустом. В другой раз она и по настоящей нужде лучше бы потерпела, чем пошла туда на глазах у чужих отроков, но сейчас ничего другого она придумать не смогла. Закрывшись на веревочную петлю, вынула узелок и высыпала половину зелья себе в левый рукав. Колдовская трава была растерта довольно мелко. Это и хорошо – не будет в горшке заметно среди других, и плохо – трудно ухватить и легко рассыпать. На рукав она натянула тонкий бронзовый браслет, так что он образовал у запястья мешочек, сунула потощавший узелок обратно за пазуху и вышла как раз в тот миг, когда бабка Неждана крикнула от печи:

– Кипит! Иди делай, что там у тебя!

Ой божечки! Живита едва не схватилась за сердце. Да разве можно так вопить! Казалось, бабка на весь Троеславль возвещает все то, о чем она думала, стиснув зубы.

С дико бьющимся сердцем Живита прошла к печи, ухватом вынула горшок и поставила на приступку. Принесла со стола туесок и сняла с него крышку. Присела так, чтобы загораживать собой горшочек от всех – от женщин и от отроков под навесом. Сначала взяла из туеска полную горсть «троесильного зелья» стрыини Веси – оно-то было и впрямь целительное, Живита и ее сестры пили его не раз, когда случалось прихворнуть. Потом, когда цветки нивянки, сосновые почки и прочее уже были в горшке и ноздрей ее коснулось первое дуновение распаренных трав, Живита подвинула браслет, сунула два пальца под рукав и захватила сколько получилось тайного зелья. И бросила в горшочек. По дороге сколько-то просыпалось, но не страшно: Благодан предупредил, что его нужно совсем чуть-чуть. Тут же главное – дух, сила тайного слова. Чтобы его перенести, воз травы не требуется.

Живита помешала в горшочке рябиновой ложкой на длинной ручке и снова поставила в печь. Теперь нужно дать прокипеть. Стоять столбом около печи у нее не хватило духу, лучше пока уйти. Она направилась было к избе, но ужаснулась мысли сидеть возле отроков, которые здесь именно для того, чтобы оберегать княжну. В избу? Живита свернула было к двери, но представила, как она войдет, а княжна взглянет ей в глаза… Ой, нет! Она отшатнулась, услышала, как отроки сдержанно фыркнули от смеха. Ее метания выглядят нелепо – идет шатается, будто пьяная! Как курица без головы!

– Я… – невесть кому сказала Живита, – пойду… туесок стрыине Весе назад отнесу!

Счастливая тем, что ей пришла эта спасительная мысль, она подхватила со стола туесок и так шустро кинулась со двора, будто за нею уже гнались. В избе Веси она поставила туесок на полку, рухнула на скамью. Что-то ответила тетке. Чувствуя, что задыхается, опять вышла и сидела под навесом, глядя, как куры гуляют по двору, роются, клюют навоз в углу, как трое мальцов секут прутьями крапиву, крича, что побивают войско кагана аварского…

– Я уж вынула, а то перекипит, вся сила в пар уйдет, – сказала Неждана, когда Живита наконец нашла в себе силы воротиться к себе на двор. – Процедить?

– Давай я, – Черемха встала. – Где у вас решето?

– В клети вон там, на стене справа висит.