В одном лице

— Видишь ли, Марта, слово «совоеб» отражает гомофобную культуру мужского интерната, — рассуждал мистер Хедли в своей обычной лекторской манере. — Мальчики называют совоебами самых ненавистных преподавателей, поскольку предполагают, что худшие из нас — гомосексуалы, которые дрючат — или мечтают дрючить — учеников.

Мы с Элейн чуть не лопнули со смеху. Мы никогда и не задумывались, что выражение «лысый совоеб» может в самом деле иметь какой-то смысл!

Но тут неожиданно заговорила моя мама.

— Просто мальчишкам нравится сквернословить. Мальчишки всегда непристойно выражаются — что на уме, то и на языке, — с горечью сказала мама.

— Но изначально-то это что-то значило, Мэри, — настаивал мистер Хедли. — Это выражение определенно возникло не на пустом месте, — подчеркнул учитель истории.

Неторопливо расписывая доктору Харлоу подробности сексуального опыта с мисс Фрост, я с большим удовольствием вспомнил рассуждения мистера Хедли об истинном смысле выражения «лысый совоеб». Доктор Харлоу, несомненно, был одним из них, и в своем обстоятельном рассказе об интеркруральном сексе я, признаюсь, позаимствовал несколько прекрасных выражений у Джеймса Болдуина.

— Проникновения не было, — сказал я доктору Харлоу, когда дошел до этого момента. — Поэтому никакого «дурного запаха любви», но мне так хотелось, чтобы он был.

— «Дурной запах любви»! — повторил доктор Харлоу; он и это записал, и неожиданно ему как-то поплохело.

— Может, лучшего оргазма у меня в жизни и не будет, — сказал я. — Но я все равно хочу испытать все — понимаете, все то, от чего меня оберегала мисс Фрост. Благодаря ей я хочу попробовать все это — просто-таки жду не дождусь!

— Ты хочешь делать все это с мужчинами, Билл? — спросил доктор Харлоу. Сквозь его тусклые редеющие волосы было видно капельки пота у него на лысине.

— Да, разумеется — но не только: и с мужчинами, и с женщинами! — сообщил я с воодушевлением.

— С теми и с другими, Билл? — переспросил доктор Харлоу.

— А почему бы нет? — спросил я этого лысого совоеба. — Мисс Фрост меня привлекала, пока я считал ее женщиной. Когда я понял, что она мужчина, она не стала привлекать меня меньше.

— Есть ли другие люди — любого пола, в школе или в городе, кто тебя привлекает, Билл? — спросил доктор Харлоу.

— Конечно, почему бы нет? — снова спросил я. Доктор Харлоу перестал писать; вероятно, он почувствовал, что работы еще непочатый край.

— Среди них есть ученики, Билл? — осведомился лысый совоеб.

— Конечно, — сказал я. Ради драматического эффекта я прикрыл глаза, но эффект оказался сильнее, чем я ожидал. Неожиданно я представил себя в могучих объятиях Киттреджа; он держал меня в борцовском захвате, но, конечно, в моих мечтах захват был лишь предлогом.

— А жены преподавателей? — поинтересовался доктор Харлоу, немного подумав.

Мне довольно было вспомнить невзрачное лицо Марты Хедли, которое я снова и снова приставлял к телам моделей в тренировочных лифчиках из маминых каталогов.

— Почему бы нет? — спросил я в третий раз. — По крайней мере одна, — уточнил я.

— Только одна? — уточнил доктор Харлоу, но было видно, что лысому совоебу очень хочется спросить, которая именно.

В это мгновение меня осенило, как бы ответил на этот наводящий вопрос Киттредж. Прежде всего я напустил на себя скучающий вид — как будто мог бы рассказать гораздо больше, но не хотел утруждаться.

Моя актерская карьера была на исходе. (Тогда, в офисе доктора Харлоу, я этого еще не знал, но мне оставалось сыграть всего одну, очень маленькую роль.) Однако мне удалось исполнить лучшую свою имитацию жеста Киттреджа в сочетании с уклончивым мычанием дедушки Гарри.

— Ну как вам сказать… — начал я и умолк. Вместо продолжения я изобразил безразличное пожатие плечами — то самое, которое Киттредж унаследовал от матери, то самое, которому научилась у миссис Киттредж Элейн.

— Все понятно, Билл, — сказал доктор Харлоу.

— Сомневаюсь, что вам все понятно, — сказал я. Старый гомоненавистник на секунду замер от удивления.

— Ты сомневаешься, что мне все понятно! — возмущенно закричал доктор. Он снова яростно строчил в своем блокноте.

— Поверьте мне, доктор Харлоу, — сказал я, вспомнив наставление мисс Фрост. — Если начнешь повторять чужие слова, отвыкнуть будет не так-то просто.

Тем и закончилась моя встреча с доктором Харлоу; он отправил маме и Ричарду Эбботу короткую записку, где было сказано, что у меня «мало шансов на реабилитацию»; доктор Харлоу не стал объяснять свою оценку, сообщив только, что, по его профессиональному мнению, мои сексуальные проблемы заключаются «скорее в образе мыслей, нежели в активных действиях».

На это я сказал маме, что, по моему профессиональному мнению, беседа с доктором Харлоу прошла крайне успешно.

Бедняга Ричард Эббот, который всегда хотел как лучше, попытался дружески побеседовать со мной наедине.

— Как думаешь, что имел в виду доктор Харлоу под твоим образом мыслей? — спросил меня милый Ричард.

— Ну как тебе сказать… — сказал я Ричарду, сделав паузу, чтобы выразительно пожать плечами. — Полагаю, в его основе лежит явное отсутствие раскаяния.