Марта Хедли сделала паузу; я тоже молчал. Я как раз подумывал, не повторить ли отрывок «с такой неловкой ситуацией сексуального характера», но тут миссис Хедли, хоть и с видимым трудом, продолжила свою мысль.
— Билли, многие взрослые надеются услышать от тебя то, что ты еще пока не озвучил.
— И чего же они от меня ждут? — спросил я.
— Раскаяния, — сказала Марта Хедли.
— Раскаяния, — повторил я, пристально глядя на нее, пока миссис Хедли не отвела взгляд.
— Эта твоя привычка повторять раздражает, — сказала Марта Хедли.
— Да, я заметил, — ответил я.
— Сожалею, что тебя заставляют пойти к доктору Харлоу, — сказала она.
— Думаете, доктор Харлоу надеется, что я выкажу раскаяние? — спросил я.
— Полагаю, да, Билли, — ответила она.
— Спасибо, что предупредили, — сказал я.
На лестнице я опять встретил Аткинса.
— Все это так ужасно грустно, — заговорил он. — Вчера, когда я об этом думал, меня вырвало.
— О чем думал? — спросил я.
— О «Комнате Джованни»! — воскликнул он; мы уже обсуждали роман, но, видимо, бедный Том еще не все высказал. — Тот отрывок о миазмах любви…
— О дурном запахе, — поправил я.
— О зловонии, — сказал Аткинс; его затошнило.
— Дурной запах, Том.
— Смрад, — сказал Том, и его вырвало на ступеньки.
— Господи, Том…
— И эта жуткая женщина с бездонной мандой! — простонал Аткинс.
— Чего?!
— Ну та его мерзкая подружка — ну ты помнишь!
— Мне кажется, в том и была задумка — показать, как кто-то, кого он раньше желал, теперь вызывает у него отвращение, — сказал я.
— Знаешь, от них рыбой воняет, — сообщил Аткинс.
— От женщин? — спросил я.
Он подавил новый приступ тошноты.
— Я про их
— Влагалища, что ли?
— Не говори это слово! — попросил бедный Том, сдерживая очередной рвотный позыв.
— Мне пора, — сказал я. — Надо подготовиться к дружеской беседе с доктором Харлоу.
— Поговори с Киттреджем, Билл. Его то и дело отправляют к доктору Харлоу. Киттредж знает, как с ним обращаться, — сказал Аткинс. Я и не сомневался в этом; мне просто не хотелось говорить с Киттреджем.
Но, разумеется, Киттредж уже прослышал о мисс Фрост. Ни одна история, хоть как-то связанная с сексом, не могла пройти мимо его ушей. Если ученик академии получал взыскание, Киттреджу всегда было известно не только что он натворил, но и кто его поймал и какое наказание ему назначили.
Мне не просто запретили посещать публичную библиотеку; мне было запрещено видеться с мисс Фрост — хотя я все равно не знал, где ее искать. Адрес дома, где она жила с больной матерью, был мне неизвестен. К тому же дом был выставлен на продажу; мисс Фрост и ее мать, скорее всего, уже съехали.
Я делал домашние задания и пытался что-то писать в комнате с ежегодниками. Перед самым отбоем я старался поскорее прошмыгнуть через курилку Бэнкрофт-холла, и ее курящие и некурящие обитатели при виде меня проявляли непривычное беспокойство. Наверное, не могли понять, как ко мне теперь относиться; какой бы удобный ярлык они на меня ни наклеили, теперь он, видимо, больше не подходил.
Если раньше они считали меня за несчастного педика, то как это вязалось с моей предполагаемой дружбой с Киттреджем? А теперь еще эта история с транссексуальной библиотекаршей. Ну ладно, допустим, это переодетый мужчина; пусть она ненастоящая женщина, но преподносит-то она себя как женщину. Пожалуй, точнее будет сказать, что теперь меня окружал ореол таинственности — пускай только среди завсегдатаев курилки. Не забывайте, мисс Фрост была
Не будем забывать и еще кое о чем: сплетников не интересуют скучные подробности; им все равно, что правда, а что нет. На самом-то деле у меня не было того, что обычно называют сексом, — не было проникновения! Но ребята в курилке этого не знали, а если бы и знали — не поверили бы. По убеждению моих однокашников, мы с мисс Фрост проделали все до конца.
Я успел подняться на второй этаж Бэнкрофта, и тут Киттредж неожиданно сгреб меня в объятия; одним махом он втащил меня на третий этаж и в коридор общежития. Его преданные обожатели таращились на нас из открытых дверей своих комнат; я кожей чувствовал их завистливые взгляды, полные такой знакомой и жалкой тоски.
— Охренеть, Нимфа, — а ты у нас мастер перепихона! — прошептал Киттредж мне в ухо. — Гуру траха! Так держать, Нимфа! Я впечатлен, я крайне впечатлен — ты мой новый кумир! Слушайте сюда! — крикнул Киттредж зевакам, стоявшим в коридоре третьего этажа. — Пока вы, унылые дрочилы, гоняете лысого и мечтаете, как бы потрахаться, этот парень берет и делает! Вот ты, — неожиданно обратился Киттредж к круглолицему первогодку, застывшему от ужаса; новичка звали Тробридж, он был одет в пижаму и отчаянно сжимал в руке щетку (уже с шариком зубной пасты), словно надеялся, что она превратится в волшебную палочку.
— Я Тробридж, — пролепетал обалдевший мальчишка.
— Ты куда собрался, Тробридж? — спросил Киттредж.
— Зубы чистить, — ответил тот дрожащим голосом.