В начале всех миров

Когда тебе только двадцать с лишним,
ты видишь многое наперед.
В окне танцует ветвями вишня
и зацветает который год.
Гремит обыденным звукорядом
рабочий гомон и гул машин.

Я рядом, Рикки. Я буду рядом,
когда родится твой первый сын.

В стенах участка, почти как дома —
давно не слабенький новичок,
И тяжелит кобура знакомо бедро,
блестит на свету значок.
Горчащий кофе в любимой кружке,
давящий вес утомленных век.

Любой злодей у тебя на мушке, пока ты все еще человек.

Вот, сыну восемь и спеет вишня.
А ты теперь окружной шериф.
Тебе – всего только тридцать с лишним.
Все так же молод и черногрив.
И осень пламенным листопадом
ссыпает сказочные деньки.

Я рядом, Рикки. Я буду рядом, не отпуская твоей руки.

Для новых грамот давно нет места,
на полках кипы раскрытых дел.
Ты из такого крутого теста —
умен и честен. И очень смел.
Жена, целуя тебя, смеется, прижав ладони
к твоей груди.

И каждый день для вас светит солнце,
пока ты знаешь, что впереди.

Цветет все так же упрямо вишня.
И раздражает седая прядь.
Тебе – каких-то там сорок с лишним.
Второму сыну сегодня пять.
Ты сросся с буднями и укладом. Любой бы
сросся за столько лет.

Я рядом, Рикки. Я буду рядом. Тебе остался один куплет.

А дальше – старость, смешные внуки,
зеленый вязаный свитер, трость.
Гремят на полную мощность звуки.
В ладонях вызревших вишен гроздь.
И старший сын, приходя с работы, значок снимает и кобуру.

Текут обратно часы и ноты. Все разрешится уже к утру.

Когда тебе только двадцать, веришь:
тебя ждет многое впереди
И не закроет пути и двери шальная пуля в твоей груди.
Но знают старшие – все иначе.
Им молодых хоронить не раз.
И потому старый коп не плачет от надоевших
больничных фраз:

– На аппарате. Нет, это кома. Нет, не спасти и не оживить.

Танцует вишня, цветет у дома. Не защитили. Кого винить?
И, пониманием полны, взгляды сжигают
сердце и душу в ноль.

Я рядом, Рикки. Я буду рядом, когда закончится эта боль.

Сны Мари