Том просыпается среди ночи, шарит рукой и включает свет.Мир одинок, сиротлив, непрочен. Тому семнадцатьдолбанных лет.Комната куца, глаза слезятся. В комнате зябко с дурного сна.Может, когда ему стукнет двадцать и для него зацветет весна?Ну а пока – листопад конспектов, голос, охрипший от сигарет.Тому хотелось бы вспомнить детство, выйти из комы,увидеть свет,С неба сорвать ярких звезд крупицы, взвыть на лунубеспородным псом…Том бы хотел обернуться птицей. Он представляетсебя дроздом.Серым, невзрачным, но песни-трели шлющимв далекие небеса…Пьяный отец захрапел в постели. Том поднимается, трет глаза.Тому семнадцать, порез над бровью. И оплеуха еще саднит.Томас свое выгрызает с кровью. Томас об этом не говорит.Только твердит, крепко стиснув зубы, что поскользнулся(шаги легки).Когда у папаши пылают трубы – не самое страшное кулаки.Город застыл в предрассветной неге, улицы-крючьясплелись узлом.Том вспоминает о первом снеге и девочке, жившейот них за углом.Тонкой и легкой, глаза-сапфиры. Нежные губы и сердце – свет.Он бы отдал все богатства мира, чтобы ее оградить от бед.Он бы смотрел, как она смеется. Слушал дыхание,шел след в след.Ночь истекает. Восходит солнце. Том вспоминает: Погибла. Нет.Мысли запутаны. Правда горька.… маленький дрозд клювом бьет в стекло.Том улыбается и впервые чувствует, как тепло.3. ЭдгарЭдгару сорок. Он славный малый, только порой слишкоммного пьет.Судьба наставляет свои фингалы. Тянется жизни круговорот.Дом и работа. Кабак под вечер. Клетка обыденной маяты.Он каждый день зажигает свечи. Гладит ладонью Ее цветы —Все, что осталось живым и хрупким, помнящим нежностьлюбимых рук.Виски со льдом, матерщина, юбки… Так начинается новый круг.Эдгару сорок. Совсем не мало. К черту обманчивую мораль!Лишившись короны и пьедестала, каждый четвертый —уже бунтарь.Борется яростно с внешним миром, терпит крушенье,идет на дно.Он же, всего лишь, создал кумира… Эдгару, в общем-то,все равно,Что говорят про него соседи. Залпом бутылку —и нет проблем!Если пить дни, месяца, недели – мир так блаженноразмыт и нем…Эдгар давно стал плешив и жалок от безнадежной своей любви.Он прогоняет с могилы шавок, прячет в кармане комок земли,Верит, что так не увидит ночью то, что терзает семнадцать лет.Тонкое тело в предсмертной корче, трубки,врачи и потухший светБледной надежды на жизнь и чудо, теплый очаг и уютный дом.Эда совсем извела простуда. Кашель заснуть-то дает с трудом.Эдгару сорок. Он очень болен. Тратит на выпивку каждый грошИ ненавидит сына, которыйтак на нее похож.