Заснули Нерехты дома,Заборы, люди, окна, печи,На ночь затих привычный мат,Чтоб утром вновь стать фоном речи.Мой друг там где-то вдалекеТворит неспешную молитву,А я пишу, строка к строке,Кладя их в ряд, как в ванной плитку.Он текст придумал про меня,Про Кострому, куда сбежал я.Да, я с дисконтом обменялСвой кров и быт, и с пылу с жаруСхватил столовский пирожокИ ем с восторженною миной,Чтоб суп сварить, я дом поджег,Чтоб душ принять – взорвал плотину.Не ты ль пример, лукавый бес,Ушедший в мир иной вселенной?Туда, где Богу отдан весь,С умом, душой и плотью бренной.Мне не бывать, старик, как ты,Да лучше всех сам знаешь это.Мне не уйти лечиться в тыл,Не для погибших лазареты.Но сладок воли пирожок,Хоть не съедобен он местами.Глянь, за окном пылит снежокИ до весны он не растает.
Осень… Еще тепло…
На свете воли нет, есть чьё-то дозволеньеПлутать скитальцем меж резиновых преград,Чуть напузырить их порывистым движеньем,И пасть отброшенным безжалостно назад.Покоя нет на свете, только промежуток,Затишье в стычках с отражением своим,Когда отступит на мгновенье сытый жупел,Что ты придумал, воспитал и накормил.А счастье есть. Взять в руки старую корзинуИ в предвкушенье милой тяжести опятПочти бежать до леса, зная ту низину,Где те деревья полусгнившие лежат.И в алчном раже хлопотливо-первобытномСемейки рвать, не обрезая корешков,Какой покой, какая воля? Надо быстроНабрать корзинку, вон уж там, недалеко«Ау!» кричит какой-то голос ненавистный,И – будь ты проклят – откликается другой,Сейчас придут сюда грибные террористы,И будет им тут воля, а тебе – покой.Как стан опеночный и строен и фалличен!И пахнет так, как пахнуть должен потный гном.Мы с грустной миною грибы над тазом чистим,А было ль счастье, правда, было ли оно?