В начале всех миров

Солдату слава и не шибко-то важна,
Куда нужнее «по уму» ему приказы.
Паек нескудный, без него в бою хана.
И чтоб стрелок «оттуда» взял да и промазал.
А коль придет черед подставить плоть свою
Под траекторию пчелы, летящей лихо,
Так пусть к излету пули встретятся в бою
И будут ближе друг от друга вход и выход.
И чтоб не смылась кровью в памяти любовь,
Тепло руки и губ обманчивая бездна.
Тогда с надеждой – выжить – легче входишь в бой,
А как ты выйдешь, только Богу и известно.
И чтоб четыре оконечья-шатуна
Остались целы и работали исправно,
И чтоб не сразу позабыла нас страна,
И чтоб не прокляли страну другие страны.
И чтоб не снилась по три раза чья-то смерть
Тебе, кричащему и хрипло, и бессильно,
И, отирая пот холодный словно снег,
Шептала мать: «Все позади, забудь все, сына…»
А слава что ж? Да и она не повредит
И генералу, и миляге-адъютанту,
В очередях за нею вечно впереди
Все те, кто сзади под огнем, браток, вот так-то.

Кавказские обрывки – 2014

Невнятный пейзаж февральского курорта,
Немеет кожа щек от ласки зябких струй,
Съестное на столе несолоно, протерто.
Усталому нутру – невольный поцелуй.

Да… выше всех окрест Бештау оголовок
со снежной полосой на каменном боку,
Старик влезает в лифт, напорист и неловок,
Держа наперевес блестящую клюку.

Оперся в аккурат, кряхтя, на чью-то ногу,
И вскриком изошла мизинца злая боль.
С вершины Машука видать совсем немного:
Белесый солнца край и ближних туч подбой.

Собрав морщинок пазл в ненужное кокетство,
Танцует дамский круг в неистовстве лихом,
Колышутся комки поверх больного сердца,
И крестик на комках, и сладкий дух духов.

Хмельные танго – козырь струнного квартета,
Скрипачка бьет смычком, со лба стирая пот,
Траву сухую жгут, там… в километре где-то.
Закормленных приблуд гуляет тихий полк.

В простонародье песьем – пегая борзая
выкусывает блох, усевшись на крыльце,
Так в очередь в собес актриса отставная
Врывается, как миф, с вуалью на лице.

Проходит по ковру с подругой мусульманка.
Она из Кабарды? Всего скорее – нет.
Сиреневый хиджаб – покорности обманка,
Как рамка темных глаз. Волнует силуэт

Ее виолончельных бедер в одеянье,
По комнате сосед – сухумский армянин
любовнице звонит. На пестром одеяле
Лежит подарок ей, завернут, не один

он там лежит: часы, бейсболка, ножик, паспорт.
По радио шумит прибоем мрачным «Крым».
И Крыму в унисон его хлюпливый насморк —
Гортанной речи спутник, как он матом крыл

каких-то подлецов-врагов своих. Бештау
опять не виден весь, лишь только ближний лес,
Где шарфик, черт возьми! Как вновь похолодало.
А ты что думал, брат? Зима – зима и здесь.