В мире птицы мохо

В зале повисла напряженная тишина, не нарушаемая ни одним звуком. Номарх Сарниус с облегчением вздохнул и победно улыбнулся.

– Есть и возражения, и сведения! – громкий знакомый голос произнес от двери.

32.

Сарниус побелел и повернулся туда, куда уже были повернуты лица всех присутствующих в зале. Там, у входных дверей, стоял советник Орагур, живой и здоровый, одетый, правда, в странный простой костюм, напоминающий кожу. Рядом с ним стояли огромный мощный гигант, известный в армии и большинству присутствующих бывший циркач Пирт и еще двое каких-то «бессмертных», все в таких же одеяниях. Начавшийся в зале легкий гул перешел в сильный шум.

Советник быстрой походкой пересек зал. Рядом с ним, посматривая по сторонам, шел Пирт. Они прошли мимо сидящих Сарниуса и Шар-Карена, которые смотрели на советника с ненавистью, как на гремучую змею.

Орагур поднял руку вверх. Сразу же наступила мертвая тишина.

– Я обвиняю номарха Сарниуса в предательстве интересов государства, – заговорил советник, – он в сговоре со жрецами Черной Змеи привел к воротам города кутиев для того, чтобы отдать им и город, и страну на разграбление; я обвиняю его в том, что он совместно с сотником Шар-Кареном убил командующего «бессмертных» Пиригона; и, наконец, я обвиняю его в том, что они же вдвоем убили энси!

Что тут началось в зале! Крики «ложь» перемешивались с криками «где доказательства?» и «он не лгун!», «он говорит правду!».

Номархи готовы были кинуться друг на друга. Сарниус сидел, ни жив, ни мертв. Примерно то же самое ощущал и Шар-Карен.

– Где доказательства? – наконец, придя в себя, завопил Сарниус, – пусть предъявит доказательства!

– Тишина! Тишина! – закричал с председательского места правитель нома Кирионис. По залу по его сигналу забегали распорядители, успокаивая разгневанных номархов. С огромным трудом им удалось навести тишину.

– Советник Орагур, – встав со своего места, заговорил председатель Кирионис, – вы должны отдавать себе отчет в том, что ваши обвинения настолько серьезны, что по любому из них номарха Сарниуса можно обвинить в государственной измене и казнить. Но есть ли у вас доказательства его преступлений, не голословны ли они?

– Я ничего не буду говорить, вы все увидите сами.

Советник сделал знак Пирту и отступил в сторону. При наступившей вслед за этим всеобщей тишине Пирт снял из-за спины мешок, развязал его и достал нечто, завернутое в толстый слой материи. Весь зал терпеливо и молча ждал, пока материя не была развернута. Пирт извлек небольшой играющий бликами света по граням кристалл и с силой метнул его на пол. Кристалл рассыпался, на его месте поднялся туман, который тут же затвердел, и весь зал увидел и услышал и сцену гибели Пиригона и не желающих участвовать в предательстве «бессмертных», и переговоры Сарниуса с черным жрецом о будущей роли кутиев, и о будущем убийстве энси, и об отдаче страны под власть черных жрецов.

Зал замер, никто не шевелился, наблюдая за проходящим перед глазами действием, и в общем-то негромкие голоса разговора, происходящего в затвердевшем тумане, были слышны во всех углах большого зала, имевшего превосходную акустику.

Когда туман осыпался вниз и распался на отдельные на глазах тающие мелкие фрагменты, некоторое время в зале царила мертвая тишина. Можно было бы услышать, как пролетает муха. А затем яростный рев возмущенных номархов потряс стены зала. Искали Сарниуса и бывшего сотника Шар-Карена, чтобы разорвать их на части. Но их нигде не было. Поняв, что их преступления раскрыты, они сбежали. Каким образом удалось исчезнуть им из заполненного зала так, что никто не обратил на бегство внимания, осталось загадкой.

А пока председатель поставил на голосование последнюю имеющуюся у него кандидатуру на пост энси – советника Орагура. Ни одного голоса не было подано против него. Номархи, ранее поддерживающие Сарниуса, не простили ему предательства и дружно, как один, отдали голоса Орагуру.

Председательствующий правитель нома Кирионис стоя огласил итоги голосования, объявил советника Орагура новым полновластным энси Лагаша и, тут же спустившись с возвышения, первым обнял и поздравил его. И сразу же советник оказался в кольце поздравляющих его номархов. Со всех сторон к нему тянулись дружественные руки, и он понял, что при такой всеобщей поддержке управление страной не будет в тягость.

Кирионис, снова устроившись на табурете председателя, попросил тишины и объявил, что придется подождать, пока писцы не оформят решение Большого Земельного Собора соответствующим образом и не скрепят его большой государственной печатью. Только тогда советник уже официально в глазах всего мира станет энси. Государственная печать уже лежала возле усердно скрипящих перьями законников, а секретарь правителя Имхотеп, уже успевший и поздравить советника с получением им титула энси, и получить от него встречную просьбу продолжать работать секретарем правителя, и сразу же дать согласие на это, как большой мартовский кот полулежал на табурете, довольно улыбаясь и что-то мурлыкая себе под нос.