В книжной лавке, у которой нет названия (СИ)

Все остальные радостно вопили, потому что Курфейрак – это рок-н-рол, это накрашенные синими тенями веки, это чистый энтузиазм, это человек, который живет так, словно завтра его последний день.

Иногда Комбеферр подолгу гулял по городу сам. Он бродил, спрятав руки в карманы светлых джинс, низко опустив голову. Какие мысли посещали его голову? Он не делился ими. Филипп умел играть на фортепиано, о чём тоже знали немногие. Курфейрак в это был посвящен чуть ли не последним. Просто, узнай он об этом раньше, загорелся бы идеей создания своей рок-группы. Комбеферр не хотел такого поворота событий. Выступления на публике его не пугали и не волновали, ему просто это было неинтересно.

Курфейрак, конечно, расстроился и обиделся на пару дней. А Люсьен, сидя очередным вечером в комнате Филиппа, попросил его сыграть что-нибудь, пусть даже самый простенький мотив. Анжольрас закрыл глаза и опустился на край кровати Комбеферра, слушая музыку, которую создавал друг. Он не заметил, как заснул, под чарующее звучание клавиш, которых касался Ферр. Когда Люсьен проснулся, мелодию он не запомнил, но ощущение тепла в душе осталось.

Курфейрак обожал Рождество. Он был самым звонким колокольчиком, который сопровождает дух этого праздника. В последние дни перед каникулами он приходил в школу, и на голове у него были ярко-красные рожки Рудольфа, которые мерцали, если нажать на кнопку сбоку. К выбору подарков для своих друзей Антуан Курфейрак подходил со всей серьёзностью, но всегда сталкивался с одной и той же проблемой. Он не мог остановиться на одной конкретной вещи. Поэтому покупал всё, а потом паковал в большие коробки с яркой бумагой и ленточкой. Один раз он нашел Комбеферру огромный набор носков самых ярких расцветок и с самыми безумными узорами. Он нарисовал кривого и очень ушастого Добби, но потом приписал в открытке, чтобы Ферр не обижался - он его всё равно любит, неважно, стал ли он свободным эльфом или нет. В другой раз Курфейрак на распродаже откопал отличный раритетный микроскоп. А потом папку для нот, которая сразу напомнила ему Моцарта.

Антуан души не чаял в сладостях, у него их всегда было достаточно, и он очень любил ими делиться. Когда Курфейрак был совсем ребёнком, леденцы были припрятаны везде: в рюкзаке, в школьном шкафчике, даже в карманах его бриджей или штанов. Страшно липкие и немного грязные, но он все равно делился этим со своим лучшим другом, Комбеферром.

Один раз Филипп заболел и не пришёл утром на занятия. Курфейрак страшно перепугался и сбежал с уроков, по дороге звоня Анжольрасу с уличного автомата, сбивчиво выкрикивая что-то похожее на «егонадоспастибыстро!». Когда оба друга начали настойчиво колотить в двери, на пороге появился сам Комбеферр с покрасневшим носом. Это была всего лишь простуда в самом начале июня. Курфейрак горестно вздыхал, повторяя, что каникулы даже ещё не начались, а Ферр уже свалился. Анжольрас был бледным и очень тихо произнес на ухо Филиппу, сжав холодными руками запястья Ферра: “Не пугай так меня больше, окей? Пусть с тобой всё будет хорошо.” Комбеферр едва заметно покраснел, а потом кивнул. Это обещание стало очень важным для него на всю оставшуюся жизнь.

Ферр дал себе слово тогда, следуя за друзьями вглубь квартиры, шмыгая носом и почти не ощущая вкус, что никогда не сделает так, чтобы Люсьен Анжольрас переживал из-за него. Или чтобы лицо его милого Курфейрака омрачилось.

В последствии Люсьен, наверняка и сам забыл об этом эпизоде, но Филипп бережно хранил в памяти этот отчего-то очень важный ему момент.

Когда же наступило время выпускного в школе Курфейрака и Комбеферра, Анжольраса, естественно, тоже позвали на бал и вечеринку. Он заскочил домой к Ферру раньше начала официальной части вечера, и Филипп не смог перестать рассматривать Люсьена. Слишком идеально он выглядел, как миниатюрный джентльмен, в дорогом костюме, с бабочкой на шее. Не хватало белых перчаток и элегантной трости. Но, было видно, что Анжольрас нервничает, хотя сам множество раз был на важных вечерах, организованных его отцом, и уже даже был на собственном выпускном в частной школе. А сейчас, когда дело касалось будущей вечеринки с толпой школьников, окрылённых свободой, Люсьен паниковал. Это было заметно: его пальцы подрагивали, а кожа на скулах стала мраморной.

- Люсьен, - начал было Комбеферр, слегка улыбаясь.

Но договорить Анжольрас ему не дал. Он судорожно вдохнул, словно набрал перед прыжком побольше воздуха в легкие, крепко зажмурился и очень аккуратно коснулся губами губ Комбеферра, которые от удивления были приоткрыты. Так же порывисто и быстро он отшатнулся от Филиппа.

- Это для уверенности, - пробормотал Анжольрас, избегая теплого взгляда друга. – Чтобы ты не волновался, когда будешь произносить речь перед учениками и учителями.

Это воспоминание Комбеферр тоже бережно оберегал у себя в сердце.