В Киеве всё спокойно

Она еще некоторое время с замиранием сердца прислушиваясь, но в трубке были слышны только короткие гудки. Автоматический определитель номера показал, что звонили по мобильному телефону. У нее было ощущение, словно на нее неожиданно обрушилась тонна кирпичей. Миша, его жизнь подобна лепестку херсонской акации, он никому никогда не делал зла, его жизнь неприкосновенна, его жизнь ей была дороже своей собственной. Что делать, она не знала.

Самообладание и в этот раз не покинуло ее. Одно то, что Михаил находится в руках не знающих пощады похитителей, обязывало Альбину быть осмотрительной. Надо действовать предельно хладнокровно, без суеты. Она знала, что вырыванием волос здесь не поможешь, но и доверить это дело кому-то было нельзя. Все следует сделать самой, собственной рукой. Все, кто это придумал, ляжет под ее косой! А пока, необходимо выждать. Когда не знаешь, что делать, выжидательная тактика всегда оправдывает себя.

Никогда еще у нее не было так скверно на душе. Все ее ухищрения не принесли ей счастья, она оставалась бедным мятущимся существом, не знающим покоя. А ко всему еще, не помогла, а погубила, поверившего ей человека. Только бы его спасти, я хочу этого больше всего на свете, больше чего-либо в жизни.

‒ Господи, мой Боже, зеленоглазый мой! – в отчаянии прошептала Альбина, глядя на икону Спасителя.

Единственная икона в ее доме, вся в утратах. Когда-то давно ей продал за три доллара тот же Саша из Чернигова. Она не с ней расставалась. Почему? Ведь она в Него не верила. Кто его знает. Простая икона, темперой на доске, Христос с открытой книгой заповедей на зеленом фоне. Так называемая, «зеленка», их писали во множестве после отмены крепостного права, зеленый фон, символ надежды. Потом их писать перестали, ‒ надежды не сбылись.

– Я поверю в Тебя, если Ты мне его вернешь… ‒ Альбина не изменяла себе, и в эту минуту, тяжелее которой не было в ее жизни, она продолжала торговаться.

В это время в ее дверь позвонили. На экране монитора искусно замаскированной на лестничной площадке видеокамеры Альбина увидела стоящего за дверью человека с густой черной бородой. Что-то ей подсказало, что за дверью опасности нет, и это не обычный нищеброд. Бросив взгляд на два других экрана, которые открывали панораму вверх и вниз по лестничным пролетам, она не увидела ничего подозрительного.

Ни одному незнакомому человеку она бы не открыла свою дверь, ему же, она ее отворила. Перед ней стоял высокий и очень худой монах в черной рясе и в черном колпаке. Из-под рясы вместо левой ноги торчала окованная снизу железом изношенная деревяшка. Взглянув ей в глаза горящими неистовым огнем огромными глазищами, он тихо произнес голосом, который, казалось, минуя слух, проник непосредственно в ее сознание.

– К вам попала икона Ильинской божьей матери. Вы должны ее отдать.

– Не понимаю, о чем вы говорите. Подите прочь! – резко оборвала его Альбина и захлопнула дверь.

Сразу же раздался требовательный, не прекращающийся звонок. Что это, провокация?! Лихорадочно соображала Альбина. Не хватало на этом, завершающем этапе, провалить дело! Но опасаться мне нечего, здесь у меня ничего не найдут, а скандал надо тихо уладить. Этого монаха я уже видела возле своего дома. Для опознания следящего нужно заметить одно и то же лицо не менее трех раз. А, сколько раз я видела его? Не помню. В любом случае вначале следует попытаться договориться.

Альбина не боялась ничего, она не верила ни в бога, ни в черта, никогда не признавала над собой ни власти коммунистов, ни власти новых украинских буржуев. Она верила лишь в силу денег. При этом она понимала, что не все продается за деньги. Весь этот каскад молниеносных размышлений вылился в решение, и она открыла дверь. Монах стоял в той же позе и так же прямо глядел ей в глаза. В кармане халата Альбина беззвучно сняла с предохранителя «Вальтер».

– У вас красивый пистолет, – одновременно с неслышным, только под пальцем ощутимым щелчком, произнес монах. – Он вам не понадобится. Мою пулю еще не зарядили, хоть смерть доведется принять от нее. Так-то и лучше, солдат однажды – солдат навсегда.

Эта икона чудотворная. Она все время находилась у праведника, и я ее не видел. Праведника не стало, и икона пошла по рукам, и это, ничего. Но теперь ей предстоит покинуть нашу землю, а этого допустить нельзя.

Матерь Божия Ильинская защитница наших людей. Если она уйдет, кто их защитит? Вы хотите ее продать, но этого делать нельзя. Чтобы вы мне поверили, я вам скажу, что ведаю о том, что Она к вам приходила не далее как этой ночью и просила вас о том же.

У Альбины похолодело в груди, это было действительно так. Но она справилась со своим волнением. Там, где наши сокровища и беды, там и подсознательные мысли. Альбине было известно о способностях некоторых экстрасенсов сканировать мысли. Проникнув в самое сокровенное, они приобретают тайную власть над людьми, манипулируя ими. Поэтому она подавила в себе все возрастающее беспокойство и холодно проговорила: