В Киеве всё спокойно

Юля была одета в короткий громко скрипящий плащик из зеленой пластмассы. Она, не умолкая, хохотала, на ее почти детском, бледном лице ярко блестели глаза. А глазки-то у тебя блестят характерно, заметил Цуркан, отличавшийся быстрой реакцией и цепкой хваткой. Он невзначай приблизился к Юле и принюхался. От нее исходил специфический кисловатый запах. Накурилась конопли оттого и веселится, обнаружил причину ее дурашливого настроения Цуркан. Также незаметно он обнюхал и Алю, но, сколько ни принюхивался, никаких других запахов, кроме запаха алкогольного перегара и табака не унюхал.

Тем временем Хоменко на багажнике чьей-то «Волги», поставленной поперек тротуара, расстелил газету, нарезал сала и остатки батона. Он успел уже раскрутить подруг на две бутылки водки, которые молниеносно закупил в рядом стоящем ларьке, не дав при этом от себя ни копейки. Выпив по второй, он начал уговаривать Алю в ближайшем подъезде показать ему, что она умеет. Она охотно согласилась, но потребовала за это двадцать гривен. Хоменко с сожалением сказал, что столько у него нет, и предложил ей пятьдесят копеек.

– Оставь себе на троллейбус, – великодушно отказалась Аля. – Раз денег нет, давай часы. Он, часы-то у тебя есть, – проявила свою алчную сущность Аля. – Мне есть надо, ам-ам! Понимаешь? – втолковывала она непонятливому Хоменко.

– Так я ж тэбэ накормыв! – удивился ее ненасытности Хоменко.

– А на водку кто тебе деньги дал? – веско осведомилась Аля.

Хоменко оставил ее вопрос без внимания. Юля не принимала участия в дискуссии, а только покатывалась со смеху. Цуркан и Сахно стояли рядом, не пили и не ели, с интересом наблюдая за своим командиром.

– Ты чего это, водку сам булькаешь, а дружбанам своим не предлагаешь? – игриво поглядывая на Сахно, с осуждением спросила у Хоменко Аля.

Хоменко и этот вопрос пропустил мимо ушей. Не хватало еще поить своих подчиненных. По его соображениям, все должно быть наоборот. Сахно в это время лихорадочно припоминал, как действовать в этой штатной ситуации. В ходе, так называемых «стрессовых семинаров» на спецкурсах, с ними не раз разбиралась тактика оперативных сотрудников при возникновении непредвиденных контактов с женщинами и спиртным.

– Понимаешь, я б тебе подарыл часы, – вкрадчиво, аки змий соблазнитель, увивался Хоменко около Али, – Так воны ж мэни нужны.

– Зачем они тебе? – стояла на своем корыстолюбивая и судя по комплекции, прожорливая Аля. Попробуй такую прокорми.

– Ну, как это зачэм?.. – удивился Хоменко, – Как жэ я без часов буду руководить?

Против этого довода возразить было трудно, и они налили по третьей. И все уже было на мази, но тут неожиданно пронзительно закричала Юля. Она начала подпрыгивать на месте, хлопать в ладоши и указывать на притормозивший неподалеку, мигающий фарами огромный десяти колесный авторефрижератор.

– Смотри! Наши, молдаване! – пропищала Юля. Оказывается, она умела говорить.

Одарив всех на прощанье прелестной улыбкой, Аля одной рукой взяла недопитую бутылку, другой, схватила за руку Юлю, и через миг они укатили.

– От, гадэня! Як жэ цэ вона их углядела? – сокрушался Хоменко, допивая третью.

– Зачем ты их сюда притащил? – недовольно спросил у Хоменко Цуркан.

– А чого́? Хороши дивчата… – удивился Хоменко.

– У тебя хоть презерватив есть? – не унимался опытный Цуркан.

– Навищо? У ных свои е, оны их теперь з собою носять, бо СПИДу бояться, – ответил более многоопытный Хоменко. – Такэ выдумал, гроши на прэзэрвативы переводить.

Сахно обратил внимание на то, что модные туфли Хоменко с открытым верхом (он называл их «концертными»), сильно испачканы глиной. Как он умудрился отыскать мокрую глину среди сухого асфальта, оставалось загадкой.

– Дивчат шоферня з фуры выкынула, я за ними погнався, та й вскочив у болото, – дал отгадку Хоменко. – Оперативно надо действовать, а то б воны другу фуру остановили. Ладно, мать их черт, нехай! Зараз подсобку в гастрономе навещу, там и помою, – наметил план дальнейших действий Хоменко.

Он снова начал пересказывать, где и при каких обстоятельствах повстречал, вылетевших на промысел двух ночных бабочек. Болтливый от природы, выпив, он вообще лишился тормозов, и все рассказывал, перебивая самого себя, с увлечением расписывая ничтожные подробности, повторяясь и не замечая этого.

– Так, ближе к телу, как говорил Бальзак, – остановил его Цуркан. – Мы приступаем или продолжим совещание?

– Это какой же Бальзак? Который, Оноре де́?.. – невинно переспросил его Хоменко.

Сахно непроизвольно приоткрыл рот, что не прошло незамеченным у Хоменко. Он был не так прост, каким прикидывался.

– Раз разговор пошел про тело, сейчас дам стиснутую справку, а после пойдем и тогда вжэ поработаем. Ото ж, шоб больше мне не было никаких прений! – окончательно и бесповоротно заявил Хоменко и, набив полный рот батоном, продолжил с неумолимостью пьяного рассказчика.