В июне тридцать седьмого...

   — Я знаю эту библиотеку, — сказал Илья Батхон. — Публика там самая разная.

   — Не беспокойтесь! — засмеялся Гриша. — Своих я там всех знаю.

   — Тогда, Григорий, действуйте!

* * *

Воздадим славу российским библиотекам, которые создавались в конце прошлого века и в начале нынешнего земствами, благотворительными обществами, меценатами в больших и малых городах, в казацких станицах, в крупных сёлах обширной империи. Очаги знания, очаги света и разума среди тьмы всенародного невежества и безграмотности. Скольких людей, и прежде всего молодых людей, приобщили они к кладовым познания, к высотам искусства, сколько юных сердец окрылили высоким порывом к справедливости, гуманизму, братству на нашей маленькой прекрасной планете!

Именно такой была библиотека имени Льва Николаевича Толстого в рабочей слободе около Брестского вокзала в Минске. Она была открыта по инициативе и на средства благотверительного общества «Просвещение» при городской управе; членами общества были местная интеллигенция, прогрессивные учителя гимназий и реальных училищ, врачи, инженеры, служащие государственных контор.

Скоро эта библиотека, занявшая капитально отремонтированный двухэтажный дом — в нижнем этаже сама библиотека, книжный фонд, в верхнем — читальный зал, — стала любимым местом для молодёжи рабочей слободки, главным образом гимназистов старших классов. Впрочем, сюда приходили и молодые рабочие депо, служащие местных контор, работница швейной фабрики, расположенной неподалёку.

Молодые люди появлялись здесь не только для того, чтобы обменять книгу, но и для встреч и знакомств — библиотека, а в большей степени читальня, на втором этаже, стала своеобразным молодёжным клубом.

Уютный небольшой зал с портретами классиков русской и мировой литературы на стенах. Лампы под зелёными абажурами на столах. (Тогда считалось: зелёный отсвет полезен для глаз во время чтения.) Свежие газеты и журналы специально выписывались для читального зала: «Русское богатство», «Мир Божий», научно-популярные журналы, даже горьковская «Летопись». Всегда здесь было тепло, встречают каждого приветливо, заинтересованно. Из читального зала дверь ведёт в небольшую комнату, где стоят удобные кресла, диваны, — здесь не читают, а беседуют, обсуждают прочитанное, не обходится, естественно, без жарких споров.

До девяти вечера приветливо горят зелёные лампы на столах читального зала библиотеки имени Толстого. Но и когда закрывается библиотека, молодые люди не спешат расходиться — уже появилась традиция: идут гулять по слободе, продолжая споры, начавшиеся в библиотеке. Правда, разбившись на несколько компаний. Например, у Станислава Бжаковского, юноши с бледным нервным лицом и тонкими усиками-стрелками над капризной верхней губой, своя, а у Гриши Каминского, широко шагающего в серой гимназической шинели нараспашку, — своя...

Григорий Каминский постоянный посетитель библиотеки имени Толстого, её читального зала. Приходит он сюда и за книгами — вся русская классика в библиотечных фондах, а гимназический курс отечественной литературы крайне ограничен... Жажда знаний обуревает гимназиста. Приходит в читальный зал, и у него там даже своё место у окна — прочитать последние газеты, перелистать журналы — знать, знать всё! Или как можно больше. Впрочем, недавно Илья Батхон сказал ему:

   — Невозможно знать всё. Мир современных знаний необъятен. Поэтому, занимаясь образованием и самообразованием, надо руководствоваться правилом: знать всё об одном и понемногу обо всём.

«Как это точно! — думает Григорий Каминский. — Но что для меня всё? Политическая борьба? Разве есть точная наука — политическая борьба? Необходимо разобраться. И вопрос остаётся — что для меня всё? О чём я должен знать всё?..»

И ещё приходит Григорий Каминский в библиотеку имени Толстого для знакомств с людьми и бесед с ними.

Какой же разный народ собирается в читальном зале, освещённом лампами под зелёными абажурами. И все они интересны нашему юному герою...

Вот Станислав Бжаковский. Вокруг него всегда особая публика: молодые люди с длинными волосами, некоторые из них ходят с тростями, деланно прихрамывая; барышни изломанны, всегда нервно возбуждены, у некоторых странно блестят глаза (Грише кто-то сказал: «Нюхает кокаин»). Когда эти люди заполняют комнату с мягкими креслами и диванами, там споры о последних произведениях Арцыбашева, Соллогуба, Андреева, Вербицкой. Там в почёте стихи символистов, и сам глава этого круга Станислав Бжаковский, откинув со лба длинную прядь волос, нараспев читает стихи Бальмонта, Игоря Северянина, Апухтина.

Это было у моря, где ажурная пена,
Где встречается редко городской экипаж...
Королева играла — в башне замка — Шопена,
И, внимая Шопену, полюбил её паж...

Но чаще он ведёт со своими слушателями разговоры о смысле жизни. Вернее сказать, о её бессмыслии: