В двух битвах

— О! Мне отец много доброго рассказывал о русских коммунистах. А Ленин, — говорил он, — гений, последователь Карла Маркса и Фридриха Энгельса.

Не доезжая до Тараканова, свернули на проселочную и метров через триста спустились в балочку. В глубоком ухабе Гус несколько раз подал машину назад и вперед и заглушил мотор. Ганс смочил веревку бензином и сунул моряку зажигалку. С ней, мол, надежнее. Ганс сказал также, что лучше Перекрестову эти пятьдесят минут посидеть в машине, под брезентом, туда же взять и веревку.

Потом Ганс повозился в моторе, что-то отвернул, закрыл капот и небольшую деталь забросил в снег.

— Теперь не уедут, — сказал он.

Шли гуськом. Гитлеровский офицер стал послушнее, но с трудом поспевал. Тоня, шагавшая за ним, поторапливала немца. Позади нее — Ганс. Замыкающим был Дубровин. Когда перевалили седловину, залегли, Гус, загораживая собой развернутую карту, осветил ее фонариком.

Все правильно. Метров четыреста пройдем целиной. Дальше — ползком.

Было ровно три часа. Облака на востоке заметно поредели, там вроде стало светлее, но луна по-прежнему была плотно закрыта.

Тем же порядком группа двинулась к линии фронта. А когда благополучно миновали намеченный отрезок поля, снова залегли. Немецкому офицеру развязали руки.

Отдыхали недолго. Предстоящий «салют» — взрыв машины с боеприпасами — заставлял Гуса торопиться. Ползти в снегу было трудно, и фашистский капитан, отвыкший на штабной работе от такого способа передвижения, быстро выдохся. «Шнель, шнель» Тони уже не действовали. Он, задыхаясь, шепотом сказал девушке, что если не поползут медленнее, то он совсем обессилеет. И тогда хоть убивайте его...

Гус вынужден был ползти медленнее.

Разведчики осторожно обогнули стоянку машин, потом минометные позиции и выползли на тропинку. По дважды подававшему голос вражескому пулемету поняли, что находятся на переднем крае противника.

Прошло пятьдесят минут с тех пор, как они оставили машину, но пока было тихо. Гус нетерпеливо ждал взрыва. Совсем близко от неприятельского окопа ротный остановился, Приподнялся, посмотрел вправо и влево — сплошная траншея. Когда фашисты успели ее отрыть? Или разведчики уклонились в сторону?

— Я поползу вперед, а вы оставайтесь. Ждите.

Минут через пятнадцать Гус вернулся и сказал, что придется ползти вдоль фронта.

Увидев, что мешковина, закрывавшая пленному рот, сползла ему на шею, он сердито помахал кулаком. Капитан жестом показал, что с заткнутым ртом он не может двигаться.

— Дураков ищешь? — Гус запихнул ему в рот какую-то тряпку и дерюгой обвязал лицо до глаза. — Скажите ему еще раз: если какой-нибудь трюк отколет — ему конец.

Двигались еще метров четыреста. Взмокли. От всех валил пар.

— Вот наконец-то вижу и отдельное деревцо — наш ориентир!— сказал Гус. — Теперь считайте — вышли на финишную прямую.

В это время совсем близко рокотнул пулемет врага. Пришлось выждать минуту, две. Вскоре почти вплотную приблизились к прерывчатой линии фашистских окопов. Слева донесся разговор. Гус отстал и пополз с фашистом рядом.

Вражеский окоп еле заметен в снегу. Вот он совсем близко. Малейшая неосторожность может выдать разведчиков. Гус все время не спускал глаз с «языка», несколько раз нажимал ему на спину: не приподнимайся, мол. Тот послушен, но, видно, движется с огромным трудом.

Вот позади остались и окопы. А впереди Гус заметил чернеющий бугорок. Неужели охранение выдвинули? Плохо — сворачивать некуда.

Тоне он сказал:

— Мы поползем с Дубровиным. Если не удастся тихо снять охранение — накроем гранатой. Двигайтесь за нами. Начнется стрельба — бегом вперед. Смотрите лучше, особенно за ним, — он кивнул в сторону фашистского офицера.

Гус и Дубровин стали удаляться. Капитан и Ганс поползли теперь вместе, Тоня — замыкающей. Когда до чернеющего бугорка осталось совсем немного, Гус остановился и прислушался. Дубровин что-то хотел сказать, но Гус успел шепнуть: «Молчи! Идем ближе». И вдруг ночную мглу рванул окрик: «Хальт!»

В тот же миг Гус бросил гранату и громко скомандовал: «Бегом!» Тоня подняла фашиста и Ганса, и они пробежали метров пятьдесят. Но тут засвистели пули, и Ганс упал. Девушка тоже повалилась около него. Капитан залег впереди.

— Нога, — простонал Ганс. — Не могу идти... Не оставляйте меня. Мать, сестренок — всех убьют фашисты. Помогите мне. Я могу еще ползти.

Тоня подвинулась, и он обхватил ее рукой. Вместе они приблизились к капитану. Гитлеровец выжидающе озирался по сторонам.

— Вперед! — прикрикнула девушка.

Тот продолжал лежать. Тогда Тоня без промедления вскинула автомат и дала короткую очередь. Фашист вздрогнул и, не оборачиваясь, пополз вперед.

— Ползите на нас! — донесся до Тони голос Гуса.

— Истеку кровью. Уходят силы, — прошептал Ганс.

— Сейчас, — успокоила его девушка. Она вынула из кармана бинт и наспех перетянула Гансу ногу. — Крепитесь. Немного осталось.