В двух битвах

— Ваше решение, сержант Ильиченкова, весьма похвально!— сказал он. — Немногие сестры погибших братьев поступят так же. Теперь вы приехали к нам. Добро пожаловать! Принимаем вас и зачисляем в роту разведки на должность командира отделения. Будьте там серьезны, дисциплинированны.

— Есть, товарищ капитан первого ранга! — ответила Тоня.

Она встала. Разрумянившееся лицо ее озарилось счастливой улыбкой. Было видно, она успела кое-что узнать о характере комбрига и поэтому не ожидала такого быстрого решения. Наоборот, она подготовила себя к долгому разговору, припасла много аргументов, которые должны были убедить капитана первого ранга.

— Желаю вам боевых успехов, сержант Ильиченкова, на нелегком поприще войскового разведчика! В вашем деле особенно уместна будет старинная русская пословица: «Семь раз отмерь, один — отрежь».

Тоня безукоризненно четко повернулась через левое плечо и, простучав кирзовыми сапогами, вышла.

7. Враг не прошел!

Напряженные бои в районе Тараканово постепенно утихали. Оборону противника прорвать не удалось. Установилось некоторое равновесие сил. Но мы понимали — это затишье перед бурей. Создавшееся положение надолго затянуться не могло. Было ясно, что гитлеровцы не оставят свой гарнизон окруженным в Холме и приложат все силы, чтобы деблокировать его. Командование бригады было уверено, что фашисты попытаются прорваться именно на Холмском большаке, будут атаковать позиции моряков.

Всесторонне взвесив положение, учитывая значительные потери и малые виды на пополнение, решено было немедленно приступить к возведению прочной обороны, пополнить стрелковые роты бойцами из обслуживающих подразделений. Быстро стали расширяться и углубляться траншеи, возводились новые дзоты, устанавливались дополнительные минные поля, уплотнялись боевые порядки, усиливался резерв, подвозили боеприпасы...

С переходом к обороне штаб перебрался в полуразрушенную деревню Куземкино, раскинувшуюся по левому берегу реки Ловати. Его передовые наблюдательные пункты были вынесены — один на запад, у балки Безымянной, другой на опушку Пронинского леса, метрах в четырехстах от переднего края.

В Куземкине начштабриг Михаил Михайлович Кульков подобрал два добротных дома на окраине деревни. В них и разместились командование, штаб и политотдел. Уцелевший большой новый дом на противоположной стороне был отведен начальнику санитарной службы с его походной хирургической. В деревне разместились также пункты связи и комендантский взвод.

Штаб прощупывал врага, пытался узнать его намерения, почти каждый день высылал разведку, но она действовала плохо, Это выводило из равновесия начальника штаба. Он поругивал разведчиков.

— Если фашисты к утру спокойными просыпаются, — говорил он разведчикам, — плохо работали мы, дремала наша разведка, — Он вплотную подходил к застывшему перед ним навытяжку начальнику отделения разведки лейтенанту Ананьеву и командиру роты разведки Гусу. — Так, что ли, товарищи?

— День на день не приходится, товарищ майор, — отвечал Гус.

— Вот именно, товарищ Гус. Не приходится и не должен приходиться. Надо изучать врага, хорошо знать его.

До конца февраля на позициях по-прежнему царило затишье. Наши подразделения совершенствовали оборону, пополняли боезапас. Моряки повзводно мылись в бане, отдыхали после боев. Разведчики бригады теперь почти каждую ночь или приводили «языка», или совершали налет на НП, узлы связи. Гитлеровцы старались внешне ничем себя не проявлять. У них действовали только старые, давно нами засеченные огневые точки; на переднем крае продолжались земляные работы. Однако к концу месяца огонь врага усилился, участились налеты фашистской авиации. Самолеты по два раза в день бомбили наш передний край. Был налет и на деревню Куземкино, где размещался штаб. По всему видно было, что противник готовился к наступлению.

Командование бригады продолжало укреплять оборонительные позиции. Политотдел провел совещание политработников. Выступивший на нем Сухиашвили еще раз напомнил о положении дела:

— Нам поручено оборонять кратчайшее и самое выгодное для противника направление, — сказал он. — Всего пять километров отделяет фашистов от их окружного гарнизона. Пять километров! Мы седлаем большак Локня — Холм. Противник непременно попытается прорваться к окруженным. Отсюда и задача — не допустить прорыва. Быть готовым измотать врага, и снова вперед!

Политотдельцы все эти дни напролет проводили в ротах, батареях. Обычно до рассвета, наскоро позавтракав, они уходили в подразделения. Там, в землянках и траншеях, завязывались дружеские, задушевные беседы, проводились короткие совещания политработников, партийных активистов, агитаторов...

Март начался сильными вьюгами и метелями. Большие снежные заносы приносили много хлопот. Но жизнь на позициях шла своим чередом. Враг с каждым днем наращивал силу огня. И вдруг все умолкло.