В двух битвах

Тоня, поняв ефрейтора, улыбнулась одними глазами и, желая успокоить самолюбивого и гордого воина, сказала:

— Могло и показаться, но враг может и хитрить. Понаблюдаем еще.

Время шло. Прекратили стрельбу и дежурные пулеметы румын. На фронте стало совсем тихо. Так было час, другой, третий. Только под утро, когда забрезжил рассвет, вновь подали голос отдельные вражеские пулеметы. Наши разведчики во главе с Ильиченковой в эту ночь так и не повстречали «гостей».

Придя с передовой позиции в роту, Тоня взглянула на часы: «Двенадцать с лишним часов прошло, а их все нет. Что же могло случиться? Неужели Перекрестов с ординарцем не смогли «без шума» забрать Петю? Может, его увезли, и они пустились догонять?» — с опасением думала разведчица. Постель была разобрана, но Тоня не спешила ложиться спать. Она последние дни особенно скучала по Гусу. Сколько раз ловила себя на том, что думала о нем. Никогда раньше она так остро не ощущала, что ей решительно во всем не хватает Гуса.

На фронте было тихо. Прислушиваясь и ожидая, что вот-вот за окном послышатся шаги, она посидела молча, взяла книгу и погрузилась в чтение романа Достоевского «Братья Карамазовы». Среди запыленных учебников в ящике под кроватью два дня назад обнаружила эту книгу. «Если будет время, обязательно перечитаю», — обрадовалась тогда Тоня.

А тем временем дивизионные разведчики решали свою нелегкую задачу. Вблизи от медсанбата они замаскировали мотоцикл. Перекрестов заглянул к командиру. Гус все до мелочей продумал заранее. Усадив Перекрестова на свой топчан, в нескольких словах изложил план действий.

— Сходи к шоферу санитарной машины и передай эту записку. Не застанешь его, осторожненько наведи справку, где он. Уехал — придешь доложишь. Если здесь — разыщи. Спросит, кто ты, ответишь: «Приболел малость. Сейчас лучше. Санитаром сделали». На вопрос, кого везти, скажешь: «Не знаю. Сунули записку». Подъедете, быстро положите меня, километра через три остановитесь и переложите на мотоцикл. Скажи шоферу: «Быстрее шевелись. Можем опоздать. Самолет улетит». Носилки в машине. Действуйте быстро, но без суеты, уверенно!

Так все и было сделано. Когда Гуса стали перекладывать на мотоцикл, солдат — шофер санитарной машины — удивился:

— Для чего это?

— Так нужно! — отрезал Гус. — На машине к самолету подъезжать не разрешают. Доложишь начальнику, что поручение выполнил. Старшего лейтенанта сдал. Его понесли к самолету. Все. Разворачивайся и — на стоянку. Понятно? Почему стоишь?! — Да как же так? И самолет в другой стороне приземляется. Меня ругать будут...

— Не будут. Записку передашь. Исполняй приказ!

Доехали благополучно. Гус задержался в медсанбате. Его перевязали и до приезда командира не отпускали. Отсюда самовольно он уезжать не хотел. Только поздно вечером, когда из штаба тыла вернулся комбат, ему разрешили ехать утром, и то с условием: если дивизия снова окажется на колесах, он вернется в медсанбат. Гусу ничего не оставалось, как обещать, что он так и поступит, если, конечно, не произойдет чего-либо непредвиденного.

Шел одиннадцатый час, когда Тоня за окном услышала шаги. Она, не одеваясь, выскочила на крыльцо. «Сам, сам сойду. Костыль мне!» — услышала она повелительный голос Гуса. Разведчики помогли встать ему с носилок. Он тяжело оперся на костыль и поднялся на ноги.

— Наконец-то! Где вы пропали?.. Здравствуйте, — и, перейдя на шепот, не в силах уже скрыть своей радости, спросила: — Помочь тебе?

— Привет! — В голосе Гуса послышалась теплота. — Помощи не требуется. Сам передвигаюсь прекрасно.

— Так «прекрасно», что носилки по вас тоскуют.

Гус усмехнулся. Покачал головой. Пояснил Перекрестову: на большие расстояния командир еще слабоват.

Гус приковылял в горницу, осмотрелся, увидел топчан с накрытой постелью, опустился на него. Посидел немного, снял ушанку и, опираясь на костыль, поднялся. Тоня и Перекрестов помогли ему снять шинель и сапоги. Его уложили на топчан. Он сказал Тоне причину задержки. Пришел Косолапов. Командир третьего взвода был на передовой. Перекрестов с ординарцем ушли готовить ужин.

— Ну что ж, докладывайте обстановку. Оторвался я от дел. Так не вовремя меня пощипало... Так, так. Значит, перед фронтом у нас 1-я кавалерийская дивизия румын, левее — тоже румыны. Правее нас — части 376-й пехотной дивизии немцев.

— «У нас», если понимать в широком смысле...

— Понятно, мичман. Сменим, все встанет на свое место. А менять подразделения будем, для этого и пришли сюда. Так как же все-таки мы станем вести разведку на случай нашего наступления? Да, да. Наступления. Это точно. И не бойтесь этого слова. Мы же в узком кругу, — снизив голос, сказал Гус и посмотрел сначала на Косолапова, а потом на Тоню.

Мичман пожал плечами и сказал, что пока не думали над этим.

— Никто же не ориентировал нас.

— Дожидайтесь! — вскипел Гус. — На блюдечке преподнесут ориентировку». Самим надо соображать. Понятно?! Вот так.

Тоня рассказала о своей встрече с заместителем начальника разведотделения штаба дивизии. Немного о характере обороны противника.