В двух битвах

— Встать! — угрожающе скомандовал Гус, наставив на фашиста автомат. — Снимай шинель!

Офицер, не опуская рук, вылез из люльки, но медлил с выполнением команды.

— Снимай же, тебе говорят! — повторил приказ Гус.

Гитлеровец понял без перевода, поскольку от движения левой руки ротного все пуговицы с шинели фашиста полетели, словно листы с осеннего дерева.

Офицер снял шинель. На его мундире блеснул Железный крест.

— Надевай! —скомандовала по-немецки Тоня, показывая ногой на принесенную Гусом шинель солдата.

Гитлеровец, бормоча под нос, что он вынужден подчиняться силе, с трудом натянул солдатскую шинель, оказавшуюся ему не по росту. Гус осветил фонарем землю возле мотоцикла, разыскал отлетевшую каску, надел на голову офицера, туго затянув брезентовый ремешок под его подбородком.

Гус откатил в глубину кустов мотоцикл и некоторое время повозился с ним: отключил зажигание, отвернул краник, вывинтил еще какую-то деталь и забросил ее в кусты. Вернулся, взял автомат фашиста, разрядил его, напихал в ствол и раму земли и протянул офицеру:

— Бери, бери, вояка!

Офицер повесил на шею автомат. Гус привязал ремень оружия к поясному ремню, затем разрезал карманы солдатской шинели и, заставив офицера сунуть руки туда, связал их так, что ни поднять их, ни вынуть было невозможно. Оставалось заткнуть рот фашисту. Это с удовольствием сделала Тоня.

— Переведи ему, — сказал Тоне Гус. — Идти, если надо, ползти, бежать. Все время следовать за мной. Если вздумает капризничать — пусть пеняет на себя!

Тоня перевела.

— Все понял?

Бледный молодой обер-лейтенант по-волчьи мотнул головой.

Тронулись. Гус впереди, за ним гитлеровец, позади и чуть в стороне Тоня. Молча они пересекли дорогу наискосок, направляясь к фронту. Шли быстро, не пригибаясь. Гус нарочито вышагивал уверенно. На фронте установилась тишина. Свой передним край, как обычно, фашисты с большими интервалами освещали ракетами. Не прошли и трехсот метров, как Тоня и гитлеровец услышали окрик:

— Стой! Кто такие?

— Патруль, — ответила Тоня.

— Какого черта прете по полю?!

— На соседнюю дорогу держим курс.

Гитлеровец, выйдя из укрытия, ничего больше не сказал. Гус, когда увидел его, только крепче сжал автомат. Левее немца Гус и Тоня заметили замаскированные тяжелые минометы, а неподалеку от них блиндажи. Молодой офицер занервничал. К своим бы, но...

Когда прошли блиндажи, Гус осмотрел связанные руки офицера, зло выругался:

— Оборвал, скотина! Пряжкой ремня перерезал веревку. Прикажи ему стать на колени.

Тоня перевела. Гитлеровец медлил.

— Да опустись же, харя! — с силой нажал на плечи фашиста.

Гитлеровец исполнил команду. Гус достал новую веревку, крепко связал руки пленного и предложил Тоне перевести, что еще подобный фортель, и дальнейшего предупреждения не последует!

Гитлеровец молча выслушал Тоню и ничего не сказал в ответ.

— Этот тип задаст нам еще хлопот. Но в случае чего... — у Гуса в руке сверкнул нож. — Учти, гад. Шутить не буду!

Теперь они шли полевой дорогой. Два раза пропустили груженые машины, идущие к фронту. Офицер при этом украдкой посматривал на них. Прошли еще с полкилометра. Опять показалась грузовая машина. Около стоявшего на обочине «патруля» резко затормозила. Гус и Тоня одновременно сняли автоматы с предохранителей. В кузове было человек семь солдат. Они стояли, придерживаясь друг за друга. Офицер, высунув голову из кабины, спросил:

— Поворот у балки не проехали?

— Нет еще. Метров четыреста надо...

Договорить Тоня не успела.. Метнувшись под заднее колесо машины, пленный крикнул:

— Хватай! Русские...

Гус, конечно, не услышал крика, но увидел «спикировавшего» под машину фашиста и молниеносно, не снимая автомата, резанул очередью по машине. Мгновенно подключилась к нему Тоня. Она раза четыре «прочертила» очередями по кузову и кабине. Палец ее словно прирос к спусковому крючку, и только по закрытому затвору она поняла, что магазин автомата пуст.

Гус из-под колеса ловко за ворот шинели, как нашкодившего щенка, вытащил насмерть перепуганного обера, оторвал его от земли, поставил на ноги, толкнул под зад коленом:

— Вперед! Бегом!

Они долго бежали по полю. Остановились, выбившись из сил. Гус посмотрел на место только что отгремевшей схватки. Одинокая машина по-прежнему стояла на месте, тускло освещая впереди себя клочок дороги. По ним не сделали ни одного выстрела. Было ясно: способных открыть огонь в машине не осталось.

Гус, меняя магазин, видел, как три машины, шедшие с фронта, объехали стоявшую, а четвертая, поравнявшись со злополучной, резко затормозила и остановилась. Он не видел, как к ней подошли, но по сверкнувшим лучам двух карманных фонарей стало ясно, что через какое-то короткое время будет поднята тревога.

Тоня вопросительно посмотрела на Гуса. Взгляды их встретились. Она показала, что гитлеровец освободился от кляпа.

Гус вскипел. Достал из кармана тряпку и с силой запихнул ее в рот офицеру.

— Не теряем ни одной минуты. Успеем пересечь линию фронта — отлично, не успеем — туго придется.