Унтер-офицер и другие

— Пожалуйста… Я знал, правда всегда восторжествует…

— Не спешите.

— Пожалуйста.

Посмотрев документы, я убедился в том, что передо мной действительно портной Мюллер. Все это я вычитал из военного билета, удостоверения личности и прав на вождение велосипеда. Со всех фотографий на меня смотрел человечек с прищуренными глазами и искривленным носом, сидевший теперь передо мной.

— Ну хорошо, — проговорил я, возвращая документы портному, и при этом посмотрел на него так строго, как обычно смотрит судья на мелкого воришку, которого поймали на поле за кражу чужих овощей. Одного я никак не мог понять: зачем было трудовому человеку вступать в нилашистскую партию? Об этом я тут же и спросил его, не скрывая возмущения.

— Я? — удивился портной. — Я?

Он как-то странно начал захватывать ртом воздух и чуть не упал в обморок. А когда он наконец обрел дар речи, то начал божиться со слезами на глазах, что ни в какой партии он не состоит, что это страшная клевета и наговоры. А наговорить такое мог только Карой Ширито, этот мерзавец, на котором и пробы ставить негде и который уже два года должен ему за пошив брюк. И сколько портной у него не спрашивал, не отдает да и только…

— Хватит об этом! — оборвал я его.

Я порылся у себя в кармане и, найдя какой-то кусок бумаги, вытащил его и стал рассматривать, словно это было заявление.

— Я ошибся, — после небольшой паузы сказал я. — Здесь говорится не о нилашистской партии, а о худшем… Вы состояли в фольксбунде?

Сказав эти слова, я тотчас же пожалел об этом, так как портной совсем расстроился. Он онемел и только смотрел на меня, дрожа как осиновый лист.

Я больше не сомневался в том, что этот Мюллер ничего не совершал, более того, его от одной мысли о преступлении бросает в дрожь.

— Они хотят погубить меня… — наконец пробормотал он. — Я вижу, они решили меня погубить… — Опустив голову на грудь, он пальцами нервно теребил материю пальто.

— Хорошо, только не нужно так сильно расстраиваться, — утешил я его. — Если за вами нет никакой вины, товарищ майор вас наверняка отпустит. Он добрый человек, и к тому же справедливый.

Портной взглянул на меня с надеждой:

— Правда? Он отпустит меня домой?

— Да, но вы тоже хороши, разгуливаете себе в таком пальто! Конечно, вас могут принять за гитлеровского офицера!

— Пожалуйста, если хотите, я сожгу его! Мне не жалко, если хотите… Я никогда…

— Бросьте его в огонь, по крайней мере печка не потухнет…

Над домом пролетел самолет, потом стало тихо, а затем со стороны Мадяроша послышалась стрельба. Судя по звуку, стреляли зенитные пушки.

Маленький портняжка, задрав голову к потолку, скорчившись, сидел в углу у самой печки…

Я же в этот момент думал о том, что вот уже сколько дней не слышал ни артиллерийской канонады, ни стрельбы из стрелкового оружия.

Интересно, где сейчас проходит фронт? Сколько еще могут продержаться нацисты? Я лично не имею ни малейшего представления о том, что делается на фронте. Нужно будет утром спросить у Жиги Мольнара. Он наверняка знает, сегодня утром что-то говорил об окружении Будапешта… Скорее бы утро настало! Утром ко мне придут Бубик с братом, Йошка Козма… Интересно, найдем ли мы Пишту Тота?.. Хорошо было бы осмотреть весь этот дом, чтобы знать, как в нем расположиться, но ведь я не могу ни на шаг отойти от арестованного. И не потому, что я боюсь его, а потому, что порядок есть порядок… Адам ни на что не решится, бежать он, естественно, не осмелится…

Если же я засну, ему достаточно будет повернуть ключ в замке, но он даже на это не отважится… Завтра утром я доложу товарищу майору о том, что они задержали самого обыкновенного портного, хотя на нем и была офицерская шинель. Представляю, как майор будет смеяться…

Когда я проснулся, Мюллер подкладывал в печку дрова. Было уже достаточно светло, лампа не горела. Винтовка моя лежала на стуле, стволом к стене.

Боже мой, а ведь я на самом деле уснул!

Проснувшись, я сразу же схватил в руки винтовку. Мюллер смотрел на меня и как-то добро улыбался.

— Изволили задремать, господин начальник, — тихо произнес он. — Винтовка ваша упала, а я ее, правда, поднял, но очень боялся, как бы она не выстрелила. С оружием не шутят! Не хотите ли закурить?.. У меня в запасе есть немного табачку. Хорошо подымить, когда ночь такая длинная… — Он поднес мне портсигар: — Прошу вас…

Боже мой, до чего же я дошел! Если бы наш разговор слышал майор Головкин… Арестованный поднимает с пола винтовку полицейского! Арестованный угощает полицейского табачком!.. Уж лучше закурить!

Утром ровно в восемь я отвел Мюллера в комендатуру. Майор Головкин внимательно выслушал мой доклад, затем просмотрел документы портного, после чего передал их Жиге Мольнару.

— Ну, каково ваше мнение? — спросил меня майор.

— Портной этот из соседней деревни, — ответил я. — Полагаю, что нам им не стоит заниматься… Виною его ареста явилась его шинель, и только…

Мольнар кивнул, соглашаясь со мной.

— Если хотите, можно допросить его, — предложил я майору.

Он улыбнулся и покачал головой.

— Можете быть свободны, — сказал майор портному, отдавая ему документы.