Унтер-офицер и другие

Первым заговорил Фекете. Он сказал, что хотел бы начать работать в школе, потому что сам по профессии учитель. При этих словах Фекете седовласый офицер, сушивший свою шинель, подошел к нему и протянул руку, сказав, что он тоже учитель, но вот из-за войны оторван от любимой работы.

Майор Головкин задумался на миг, а затем сказал:

— Надеюсь, что очень скоро можно будет начать занятия в школе. — По лицу его пробежала легкая улыбка. — Но сначала нужно как следует проучить противника: ведь фронт совсем рядом. — И, обратившись к Бубику, майор спросил:

— А вы?

Бубик ответил, что он крестьянин.

— Я тоже, — заметил майор. — На фронте были?

Бубик кивнул:

— Да, на Дону.

— И стреляли в русских, да?

На лбу Бубика выступили капельки пота.

— Стрелял, — ответил он со вздохом после небольшой паузы. — Что поделаешь?.. Приказывали…

— Приказывали… Хорошо, что хоть не отпираетесь. Сколько вы пробыли в армии?

— До июня.

Головкин сделал несколько шагов по комнате, а потом что-то спросил у Келемена.

— Оружие у вас хранилось? — спросил майор, подойдя ко мне вплотную.

— Да.

— Кто вы по профессии?

— Техник.

— А-а, техник? — Брови майора удивленно поползли вверх. Он посмотрел на Жигу Мольнара, который, поняв майора, еле заметно кивнул ему.

Майор сел за стол, переложил с места на место какие-то бумаги, повертел в руках карандаш.

— В армии были? — спросил он меня.

Я ответил, что был.

— Где?

— Дома, в Задунайском крае… Один год. В прошлом году меня демобилизовали по просьбе завода. Мы выпускали радиостанции для армии.

— Сколько вам лет?

— Двадцать четыре. Если бы не этот вызов, то меня демобилизовали бы только летом следующего года…

Майор улыбнулся:

— Хорошо… Слушайте меня внимательно. Ваше село мы освободили от гитлеровцев. И теперь здесь, естественно, нужно что-то делать… Мы, разумеется, не собираемся вмешиваться в ваши дела. Этими вопросами будет заниматься новое венгерское правительство. Мы солдаты, и наша задача иная. Я назначен здесь комендантом… Жизнь никогда и ни при каких обстоятельствах не должна останавливаться. Для нас сейчас очень важно, чтобы у вас был какой-то свой орган, который занимался бы всеми вопросами, имеющими непосредственное отношение к мирному населению. Мы со своей стороны хотели бы иметь некоторый контакт с таким органом. Вы меня понимаете? Например, очень важно, чтобы работала аптека, чтобы врачи лечили своих больных и тому подобное… И конечно, самое важное будет заключаться в том, чтобы в селе были порядок и спокойствие. Без этого ни вы, ни мы не можем обойтись. — Майор посмотрел на меня испытующе и спросил: — Не взялись ли бы вы за организацию местной полиции?

Предложение майора было настолько неожиданным для меня, что я сразу даже не мог сообразить, что ему ответить. В голове моей роились самые различные мысли. Но такая!..

Организовать местную полицию?.. Новое положение… Новое венгерское правительство… Выходит, и у нас такое будет?.. Аптека… Врачи…

Майор, видя, что я молчу, еще раз повторил свое предложение.

Жига Мольнар одобряюще подмигнул мне, а Фекете прошептал на ухо:

— Берись. Дело это нужное!

— Но ведь я никогда не был полицейским! Я даже не знаю, с чего следует начинать… И именно мне предстоит быть блюстителем порядка в родном селе?

— Соглашайся, — посоветовал мне Йошка Козма. — Если ты за это возьмешься, тогда у нас совсем другая полиция будет, не то что старая.

Мольнар укоризненно посмотрел на меня и сказал, покачав головой:

— Это будет не жандармерия, товарищ, а новая полиция. Жандармерия защищала господ. А твоя обязанность будет заключаться в том, чтобы защищать народ… И по мере возможности помогать частям Советской Армии, которые ведут бои за освобождение всей нашей страны.

— Но ведь я ничего в этом не понимаю! Этак меня и епископом можно назначить…

— Что такое? Что он говорит? — спросил Головкин, видя, что я начинаю соглашаться.

Келемен перевел ему мои слова и упомянул, видимо, даже о епископской должности, так как майор громко рассмеялся.

— Точно такое положение было и у нас в страде, когда победила Октябрьская революция, — начал майор. — Очень многое из того, что нам тогда приходилось делать, мы не знали, не умели, но делали, учились в процессе работы. Рабочий, например, сегодня работал на заводе, а завтра его назначали командиром полка и отправляли на фронт. Понимаете? У нас министры — выходцы из рабочих и крестьян… Человек всему может научиться. И поверьте, это гораздо легче, чем выполнять приказы эксплуататоров. Вы меня понимаете?

— Ну вот видишь! — закивал Мольнар. — Не упрямься и соглашайся…

«А что на это скажут местные господа богатеи? — подумал я. — Ну, например, господин Холлоши и его приближенные или господин Полнер? Они нам такое подстроят, что крутиться будем».

Разумеется, о своих опасениях я умолчал, а товарищу майору сказал, что предложение его очень серьезное и потому мне нужно как следует подумать.

— Хорошо, хорошо, — согласился Головкин. — Завтра утром у меня здесь будет небольшое совещание. Приходите и вы.

Прощаясь, майор пожал мне руку и сказал:

— До свидания!

Мольнар вышел вслед за нами в коридор.