Unknown

На отдаленном берегу виднелась единственная Англиканская церковь Инвернесса – храм Святого Эндрю. Одна католическая церковь, одна англиканская и не менее шести пресвитерианских церквей, – все они располагались квадратом у реки, на расстоянии меньше чем четверть мили. «Это скажет тебе все, что нужно знать о характере Инвернесса», – пришла ему в голову мысль. И он говорил об этом Бри – хотя без упоминания своего собственного кризиса веры, который прекрасно осознавал.

Она не спрашивала. Надо отдать ей должное, она ни о чем не спрашивала. В Северной Каролине его почти рукоположили, и, в критических обстоятельствах, которые прервали этот обряд, после рождения Мэнди, разлуки с общиной Риджа, с решением рискнуть и пройти сквозь камни… никто не упоминал об этом. Более того, когда они вернулись, была срочная необходимость позаботиться о сердечке Мэнди, а после каким-то образом устроить их жизнь... и вопрос о его служении не поднимался.

Он думал, что Брианна не упоминала об этом, потому что не знала, как он собирался решать этот вопрос, и не хотела выглядеть так, словно подталкивает его в любом из направлений. И если ее католицизм усложнял его пресвитерианское служение в Инвернессе, Роджер не мог игнорировать тот факт, что и его служение могло быть причиной серьезных трудностей в ее жизни. И она знала это.

В результате, никто из них ничего не обсуждал во время работы над деталями их возвращения.

Они продумали практически все настолько хорошо, насколько могли. Он не мог вернуться в Оксфорд без детально отшлифованной легенды.

«Ты не можешь просто вскочить и выскочить из академического сообщества», – объяснял он Бри и Джо Абернати – доктору, который долгое время был другом Клэр до того, как та отправилась в прошлое. «Правда, ты можешь уйти в творческий отпуск или просто взять продолжительные каникулы. Но у тебя должна быть заявленная цель, и когда ты вернешься, нужно показать результат твоего отсутствия в виде опубликованного исследования».

– Но ведь ты можешь написать убойную книгу о регуляторах, – заметил Джо Абернати. – Или о начале революции на Юге.

– Могу, – согласился он. – Но она не будет являться научным трудом.

Роджер криво усмехнулся, ощущая слабое покалывание в подушечках пальцев. Он мог бы написать книгу, да такую, какой не написал бы больше никто. Но не как историк.

– Нет источников, – объяснил он, кивая на полки в кабинете Джо, в котором они держали первый из нескольких военных советов. – Если я напишу книгу как историк, мне нужно будет предоставить источники, подтверждающие всю информацию, а большинство уникальных ситуаций, которые я смогу описать, конечно же, никогда не были зафиксированы. «Увиденное собственными глазами автора свидетельство» не пройдет в качестве доказательства в университетской прессе, уверяю тебя. Нужно написать ее как новеллу, – в этой идее действительно была некоторая привлекательность, но это не впечатлило бы коллег из Оксфорда.

В Шотландии, однако…

Новые люди не появляются в Инвернессе, или где-либо еще в Хайленде, незамеченными. Но Роджер не был «пришельцем». Он вырос в доме пастора в Инвернессе, и в городе все еще было достаточно много людей, кто знал его и взрослым. А жена-американка и дети как объяснение его отсутствия...

– Понимаешь, в действительности народ тут не заботит, чем вы занимались, когда были вдали, - объяснял он. – Их волнует только то, что ты делаешь, когда рядом с ними.

Он уже добрался до островов на реке Несс. Небольшой тихий парк расположился на островках, лежавших всего в нескольких футах от речного мыса, в котором между крупными деревьями вились утрамбованные тропинки. Здесь было не слишком многолюдно для этого времени дня, и Роджер бродил по тропинкам, стараясь очистить разум, позволить ему наполниться лишь звуком журчащей воды, да безмолвностью пасмурного неба.

Сквозь кусты, которые граничили с водой, едва виднелся оставленный мусор – кучки опавших листьев, птичьи перья и рыбьи кости, несколько пачек сигарет, принесенных сюда во время весеннего половодья.

Он, конечно, думал о себе. Что он должен сделать, что подумают о нем люди. Почему ему никогда не приходило на ум поинтересоваться, что планирует делать Брианна, если они переедут в Шотландию?

Что ж, если оглянуться назад, это было очевидно, и глупо. В Ридже Бри делала… ну, да немного больше, чем обычная женщина. По правде, нельзя забывать ее бизоно-выслеживающую, индюшко-стрелковую, божественно-охотничью, пирато-убийственную сторону. И помимо этого, она еще делала все, чем занимались обычные женщины: заботилась о семье, кормила их, одевала, утешала, а иногда и наказывала. Но с болезнью Мэнди и печалью Бри от расставания с собственными родителями вопрос о ее работе где-либо был неуместным. Ничто не могло отделить ее от ее дочери.