Unknown

Спустя несколько мгновений я обнаружила, что все еще рисую чернильные звездочки, полностью погрузившись в проблему благоразумности обсуждения преимуществ мастурбации. Боже, а что, если я напишу, что женщины тоже этим занимаются?

– Они сожгут весь тираж, и, скорее всего, вместе с типографией Энди Белла, – произнесла я вслух.

Послышался резкий вздох, и, подняв глаза, я увидела стоящую в дверях кабинета женщину.

– О, вы ищете Йена Мюррея? – спросила я, отталкиваясь от стола. – Он в...

– Нет, я ищу тебя.

Было что-то очень странное в тоне ее голоса, и я поднялась, чувствуя (сама не знаю, почему) странную потребность обороняться.

– А-а, – произнесла я. – А вы кто?

Она вышла из темного коридора на свет.

– Значит, ты меня не узнаешь? – ее губы дернулись в злой полуулыбке. – Лири МакКензи... Фрейзер, – почти неохотно добавила она.

– О, – только и ответила я и подумала, что узнала бы ее сразу, если бы этот визит настолько не сочетался с окружением.

Лаллиброх – последнее место, в котором можно было ожидать ее увидеть, и сам факт, что Лири здесь, – как и воспоминание о том, что произошло в последний раз, когда она приходила в Лаллиброх, – побудили меня незаметно потянуться к лежавшему на столе ножичку для открывания писем.

– Ты искала меня, – настороженно повторила я. – Не Джейми?

Лири презрительно отмахнулась от самой мысли о Джейми и, потянувшись в карман на поясе, вытащила сложенное письмо.

– Я пришла, чтобы просить тебя об услуге, – сказала она, и впервые в ее голосе послышалась дрожь. – Прочти это, пожалуйста, – добавила Лири и крепко сжала губы.

Я осторожно взглянула на ее карман, но он был плоским: если она и принесла пистолет, то он лежал не там. Я взяла письмо и жестом указала на стул по другую сторону стола: так я заранее пойму, вздумай Лири на меня напасть.

И все же я не боялась ее по-настоящему. Лири явно была чем-то расстроена. Но себя она контролировала как следует.

Я открыла письмо и, периодически поглядывая на Лири, чтобы убедиться, что она по-прежнему сидит, где сидит, начала читать.

«15 февраля 1778.

Филадельфия».

– Филадельфия? – удивилась я и посмотрела на Лири. Она кивнула.

– Они переехали туда прошлым летом: Сам решил, что там будет безопасней, – ее губы немного изогнулись. – А спустя два месяца в город вошла британская армия и с тех пор там и остается.

Я предположила, что «Сам» – это Фергюс, и с любопытством отметила: судя по всему, Лири приняла мужа своей старшей дочери, потому что произнесла это слово безо всякой иронии.

«Дорогая мамочка.

Я должна попросить тебя кое о чем ради любви ко мне и моим детям. Проблемы с Анри-Кристианом. Из-за своеобразного устройства тела у него всегда были трудности с дыханием – особенно, когда он простужался. С самого рождения малыш храпит, словно касатка. Теперь же во время сна он вообще может перестать дышать, если только его не подпереть подушками в определенном положении. Матушка Клэр осматривала его горлышко, когда они с па приезжали к нам в Нью-Берн, и сказала тогда, что его аденоиды – это что-то в горле – слишком увеличены и могут вызвать проблемы в будущем. (У Германа это тоже есть, и бóльшую часть времени он дышит открытым ртом, но для него это не представляет такой опасности, как для Анри-Кристиана).