Unknown

На удивление! Что же заставило Гейтса предложить такие экстраординарные условия, когда он, без сомнения, практически полностью контролировал ситуацию?

Гейтс кисло улыбнулся.

– Вижу, вам это кажется странным, полковник. Возможно, ваше удивление станет меньше, если я скажу, что сюда, на север, движется сэр Генри Клинтон.

Вот почему Гейтс спешил завершить капитуляцию и избавиться от Бергойна! Чтобы иметь время приготовиться к нападению с юга.

– Да, сэр, я понимаю.

– Ну, что ж, – Гейтс на мгновение закрыл глаза и снова вздохнул. Он выглядел изнуренным. – У Бергойна есть еще одна просьба перед тем, как он подпишет договор.

– Да, сэр?

Гейтс снова открыл глаза и медленно оглядел Джейми.

– Мне сказали, что вы являетесь родственником бригадного генерала Саймона Фрейзера.

– Так и есть.

– Хорошо. Тогда я уверен, вы не станете возражать и окажете небольшую услугу своей стране.

Небольшую услугу в отношении Саймона? Неужели...

– Как-то он сказал нескольким своим адъютантам, что если погибнет в бою, то его следует тут же похоронить – что, на самом деле, и сделали: его положили в землю на Большом Редуте. Но генерал хотел бы, чтобы его тело отвезли в Шотландию и с миром упокоили там. Когда будет возможность.

– Вы хотите, чтобы я отвез его тело в Шотландию? – выпалил Джейми. Даже если бы Гейтс внезапно подскочил и станцевал хорнпайп на своем столе (хорнпайп – традиционный танец английских моряков, напоминающий «Яблочко» – прим. пер.), Джейми удивился бы меньше. Генерал довольно кивнул.

– Вы быстро соображаете, полковник. Да. Это последняя просьба Бергойна. Он сказал, что подчиненные очень любили бригадного генерала, и, зная, что его желание исполнено, они уйдут спокойней, не чувствуя, будто бросили его могилу.

Все это выглядело невероятно романтично, и Джейми подумал, что это весьма в духе Бергойна, который славился любовью к красивым жестам. И, скорей всего, он не ошибался в оценке чувств людей, служивших под командованием Саймона, – он был хорошим парнем, Саймон.

И только потом до Джейми дошло, что же вытекало из этой просьбы...

– А... будет ли предоставлена какая-то помощь, чтобы я добрался до Шотландии с телом, сэр? – спросил он осторожно. - Ведь на море блокада.

– Вас отвезут – с вашей женой и слугами, если хотите, – на одном из кораблей Его Величества, и обеспечат суммой, чтобы доставить гроб, когда вы прибудете в Шотландию. Вы согласны, полковник Фрейзер?

Джейми был настолько ошарашен и вряд ли осознавал, что ответил генералу. Но, судя по всему, этого оказалось достаточно, потому что, устало улыбнувшись, Гейтс отпустил его. Голова шла кругом, когда он возвращался в свою палатку, задаваясь вопросом: может, ему замаскировать Младшего Йена в качестве горничной своей жены, как это сделал когда-то Чарльз Стюарт?

ТУМАННОЕ УТРО СЕМНАДЦАТОГО ОКТЯБРЯ, как и во все предыдущие дни, началось затемно. Генерал Бергойн в своем шатре с особой тщательностью облачился в роскошный расшитый золотом алый мундир и надел украшенную плюмажем шляпу. Уильям видел его, когда вместе с другими офицерами пришел к шатру на мучительный последний совет.

Барон фон Ридезель тоже к ним обратился: он сказал, что заберет все полковые знамена и отдаст их своей жене, чтобы та зашила их в подушку и тайно переправила в Брансвик.

Уильяма все это нисколько не трогало. Он ощущал глубокую печаль, потому что никогда прежде не покидал товарищей на поле битвы и не уходил прочь. Немного стыдно, но не слишком: генерал прав, говоря, что они бы не выдержали еще одной атаки, не потеряв бóльшую часть армии – настолько ужасным было их положение.

Они и сейчас, в молчании выстроившись рядами, выглядели оборванцами. Но все же, когда заиграли флейты и барабаны, каждый полк, высоко подняв головы, в свой черед последовал за развевающимися знаменами в своих потрепанных мундирах – или в той одежде, которую смогли раздобыть. Генерал сказал, что по приказу Гейтса континенталы не будут присутствовать при сдаче оружия. Вилли оцепенело подумал, что это весьма деликатно, ведь американцы не станут свидетелями их унижения.

Сначала красные мундиры, а потом немецкие полки: драгуны и гренадеры – в синем, пехота и артиллерия из Гессен-Касселя – в зеленом.

На речном берегу лежали мертвые лошади, и вонь от них добавляла событию жути. Артиллеристы свезли туда свои орудия, и пехотинцы ряд за рядом – бесконечными рядами – опустошали патронташи и бросали ружья. Некоторые из мужчин находились в такой ярости, что разбивали приклады своих мушкетов перед тем, как швырнуть их в кучу. Один барабанщик проломил свой барабан ногой и отвернулся. Сам Вилли не злился и не чувствовал ужаса.

Все, чего он хотел сейчас, это снова увидеть своего отца.

АРМИЯ КОНТИНЕНТАЛОВ и ополченцы прошли маршем к молитвенному дому в Саратоге, и там выстроились по обе стороны дороги вдоль речного берега. Пришли и несколько женщин, которые смотрели на все это издалека. Я могла бы остаться в лагере, чтобы увидеть историческую церемонию капитуляции между двумя генералами, но вместо этого последовала за войсками.