Unknown

Взошло солнце, и туман улетучился, как, в принципе, и каждый день в последние несколько недель. В воздухе запахло дымом, и небо выглядело бесконечным и ярко голубым, каким и бывает в октябре.

Артиллеристы и пехотинцы расположились вдоль дороги через равные промежутки, но эта расстановка – единственное, что объединяло их. Не было одинаковой униформы, и все солдаты экипировались, кто во что горазд – но каждый из мужчин, хоть и совершенно в своей манере, держал ружье, или мушкет, или стоял возле пушки.

Они были разношерстной командой во всех смыслах этого слова: увешенные пороховыми рожками и мешочками с пулями, а некоторые даже надели необычные старомодные парики. И все стояли, погруженные в глубокое молчание: каждый, выставив вперед правую ногу и положив правую руку на оружие, наблюдал, как с военными почестями враг уходит прочь.

Стоя за деревьями немного позади Джейми, я видела, как его плечи немного напряглись. Мимо шествовал Уильям – высокий и стройный, с лицом человека, который на самом деле находится где-то далеко. Джейми не опустил головы и не сделал попытки казаться незаметным, только чуть повернулся, провожая Уильяма взглядом, пока тот не скрылся из вида в компании своих людей. А потом его плечи немного опустились, как будто с них упала тяжелая ноша.

«Спасен, – говорил этот жест, хотя сам Джейми по-прежнему стоял прямой, как ружье рядом с ним. – Слава Богу! Он в безопасности».

ГЛАВА 70

УБЕЖИЩЕ

Лаллиброх

РОДЖЕР ПРИНЯЛСЯ ВОССТАНАВЛИВАТЬ старую часовню. Один, голыми руками, камень за камнем. Он не мог точно сказать, что побудило его, разве что чувство умиротворенности, которым было окутано место.

Он попытался объяснить это Бри, когда она спросила.

– Это из-за них, – наконец сказал он беспомощно. – Как бы это сказать... Это как потребность почувствовать связь с ними, с оставшимися в прошлом.

Брианна обхватила ладонями его руку и, распрямив ее, нежно провела по ней подушечкой большого пальца, сначала по костяшкам, а потом вдоль пальцев, касаясь рубцов и ссадин, почерневшего ногтя, разбитого выскользнувшим из рук камнем.

– С ними, – осторожно повторила она. – Ты имеешь в виду моих родителей.

– Да, и их помимо всего прочего.

Связь не только с Джейми и Клэр, но и с той жизнью, которую построила их семья. С его собственным ощущением себя как мужчины – защитника, добытчика. Ведь именно это внутренне стремление защищать заставило его отбросить все свои христианские принципы – прямо накануне рукоположения – и отправиться в погоню за Стивеном Боннетом.

– Полагаю, я надеюсь, что смогу понять... кое-что, – сказал Роджер с сухой усмешкой. – Как примирить то, что, как мне казалось, я знал тогда, с тем, что, как я полагаю, представляю собой сейчас.

– Разве не по-христиански стремиться спасти свою жену от изнасилования и от того, чтобы ее продали в рабство? – спросила Бри, и в ее голосе явственно послышались резкие нотки. – Потому что, если нет, то я забираю детей и перехожу в иудаизм или синтоизм, или что-то там еще есть.

Его улыбка стала более искренней.

– Я кое-что обрел там.

Роджер замешкался, подбирая слова.

– А еще ты кое-что потерял, – прошептала она.

Не отрывая от него взгляда, Брианна потянулась и кончиками пальцев коснулась его горла. Шрам от веревки немного поблек, но все еще был отчетливо виден; Роджер и не пытался скрыть его. Иногда, разговаривая с людьми, он видел, что их глаза прикованы к шраму – что неудивительно, учитывая его рост: нередко казалось, что мужчины разговаривают прямо со шрамом, а не с ним самим.

Обрел ощущение себя как мужчины, нашел то, что, по его мнению, было его предназначением. И именно это, как он полагал, он и искал под теми грудами упавших камней, под слепым взором святой.

Открывал ли Господь дверь, указывая ему, что теперь он должен быть учителем? Неужели это – вся эта затея с гэльским языком – и является его предназначением? Здесь просто необъятные просторы, чтобы задавать вопросы – навалом просторов, времени и тишины. Вот только ответов маловато. Роджер проработал почти всю вторую половину дня; он вспотел, устал и был не прочь выпить пива.

Увидев краешек тени в дверном проеме, он повернулся – Джем или, может быть, Брианна, пришли позвать его домой пить чай. Но это оказался кто-то другой.

Какое-то мгновение Роджер смотрел на незнакомца, роясь в памяти. Рваные джинсы и толстовка, обкромсанные и взъерошенные русые волосы. Он точно знал этого человека: ширококостное, красивое лицо казалось знакомым даже под толстым слоем светло-каштановой щетины.

– Я могу вам чем-то помочь? – спросил Роджер, крепко сжимая лопату, которой работал.

Неряшливо одетый и грязный незнакомец не выглядел угрожающе – возможно, бродяга, но в нем было что-то такое, не поддающееся четкому объяснению, что внушало Роджера тревогу.

– Это же церковь, да? – сказал мужчина и широко улыбнулся, хотя в его глазах не мелькнуло и намека на сердечность. – Тогда, предположим, что я пришел просить убежища.

Он внезапно вышел на свет, и Роджер смог рассмотреть его глаза.

Холодные, удивительно яркого темно-зеленого цвета.