Всадник остановился, выскользнул тенью из седла. Ступал он мягко, уверенно, подобно дикой хищной рыси. В руках его сталью отливал меч.
Суйгурия постарался взять себя в руки и, рыдая, вытянул вперед пальцы, растопырил их, прокричал заклинание. Ничего… Корчась, он приподнялся на руке, еще раз отчаянно выкрикнул страшные слова, будто разрезающие прохладный горный воздух ножом… Но всадник продолжал идти, сотканный из густой ночи, ужаса и вороньей символики. И тут Суйгурия все понял… Он разрыдался, рухнул обратно на землю и воздел к неумолимо приближающейся фигуре трясущиеся руки.
– Пощадить! – взмолился колдун.
Воин замер над стонущим Суйгурией, придавленным лошадью, и в зазор между доспехами на шее уперлось лезвие, тускло мерцающее в свете луны.
– Ты с Юга? – спросил сухой голос.
Суйгурия в ужасе закивал, разглядывая острые металлические ботинки под самым его носом. Под их подошвой хрустел мелкий камень.
– Выкуп… – простонал он с акцентом. – Меня выкупить… Белый Змея…
– Сними шлем, – последовал холодный приказ.
С большим трудом колдун стащил с себя красивый шлем – каждое его движение отдавалось острой болью – и воздел глаза к нависшему над ним всаднику, на что тут же получил сильный удар в лицо и провалился во тьму.
Филипп фон де Тастемара откинул труп кобылы, подхватил закованное в доспехи тело, словно не чувствуя тяжести, и перекинул пленника через заднюю луку седла. Затем ловко, по-молодецки, запрыгнул на своего вороного мерина, будто сросшись с ним, и поскакал назад. До его чуткого слуха уже доносились крики победы.
Ближе к полуночи, когда луна бледным пятном висела в черном небе, в распахнутые ворота освобожденного Корвунта ввели немногочисленных пленных, по большей части знатных. Простых воинов Глеофа зарубили мечами безо всякой жалости, чтобы не содержать лишних ртов. Под ощерившимися копьями по главной улице шли военачальник Кидот Порфилиус, а также два его мерифия. Позабыв о голоде и усталости, городские жители в воодушевленном порыве приветствовали своих освободителей, одновременно проклиная и оплевывая захватчиков.
Впереди процессии, рядом с Филиппом, отставая на полкорпуса от него, ехали утомленные после напряженного марш-броска военачальник Шарлон Рэ и его помощник Лука Мальгерб. Обоз войска должен был прибыть только к обеду следующего дня.
– Ну что же, ты вошел в город, сэр Лонос, – обратился к неуспевшему сбежать мерифию хохочущий и невероятно довольный Милас. – С закатом, как и обещал!
Мерифий промолчал. Сейчас, без сияющего шлема, в промятых от удара доспехах, он казался не таким напыщенным, а вокруг мужественного рта залегли глубокие морщины. Неподалеку вышагивал и гордый Хильд, держась за обмотанную тряпками руку: оборона города присоединилась к сражению уже на его исходе, но один из глеофян умудрился попасть тесаком в зазор между доспехами капитана.
Филипп фон де Тастемара сдержанно улыбался рукоплещущей толпе. Его черненый нагрудник блестел в бескровном свете луны, а седые волосы опустились на плечи. На сгибе локтя он держал шлем, украшенный в навершии пучком вороньих перьев. Плененного им колдуна тащили два солрагца, а сам колдун так и не пришел в чувство после удара.
– Господин… там, в комнате постоялого двора, маг… – наконец обратился Милас к грациозно покачивающемуся в седле графу.
– Что? Какой маг? – спросил тот, еще не успев разузнать о деталях осады.
– Так… господин. Эти свиньи… – Милас указал на Суйгурию, у которого были связаны руки и обмотан в несколько слоев тряпками рот, – они не смогли разрушить стену благодаря южному магу…
– Какому магу, Милас? – сердито повторил граф.
– Он в комнате постоялого двора отдыхает, того, с зеленой крышей, дальнего. Говорит, устал. Старик пришел с Юга, якобы вы пригласили, господин.
– Как зовут?
– Кажись, Зостра…
Едва услышав имя мага, Филипп подстегнул коня и покинул торжественную процессию. Он торопливо понесся по побитой требушетами улице, на которой уже почти растащили баррикады, а около нужного здания выпрыгнул из украшенного кисточками седла и зашагал на верхний этаж, сквозь расступающуюся толпу. Если недавно граф думал о развязавшем войну Глеофе, теперь его мысли занимал лишь южный маг.
В коридоре бдила охрана. Охранники с тоской прислушивались к счастливым воплям снаружи и мечтали вернуться к своим семьям, с которыми уже успели проститься.
– Освободить этаж! – рявкнул Филипп.
При виде графа все подтянули животы и, услышав приказ, незамедлительно покинули пост.
Внутри комнаты, в постели, укрывшись легким хлопковым одеялом, лежал дряхлый старик с загорелой кожей, вытянутым лицом и белоснежной кустистой бородой. За три десятилетия он постарел, но это был тот же Зостра ра’Шас, который обменял свой мешок шинозы и запустил престранную череду событий.
Маг тоже сразу понял, кто стоит перед ним.