Удача на «Титанике»

Когда Скелет сдвигается, нащупывая ширинку штанов, я обхватываю рукоятку одного из инструментов Бо. Это долото. Я наношу удар, раня Скелета в бок.

Взвыв, он скатывается с меня. Я вскакиваю на ноги. Поднявшись вслед за мной, он перехватывает долото, но я с силой пинаю его в коленную чашечку.

Собака может поймать кошку, только застав врасплох. Во всех остальных случаях побеждает более гибкая кошка.

Ругаясь и отплевываясь, Скелет заваливается на спину. А затем, как змея, выползает за дверь.

Я падаю на колени, и меня скручивают рвотные спазмы, не дающие вздохнуть. Что же теперь? Он расскажет своему начальству, и весь мой обман, похожий на клубок запутанных ниток, раскроется. Каюта плывет то в одну сторону, то в другую, как ручка пилы, а я борюсь с паническим желанием сдаться.

Вставай, девочка. Надевай свои брюки. Обувай свои ботинки.

Я успеваю надеть лишь один ботинок, когда мои внутренности подпрыгивают к горлу, как бутылки молока на ухабистой дороге. Держась за живот, я бросаюсь к иллюминатору, где и опустошаю свой желудок в море.

Крики и топот ног сотрясают коридор. Заметив «Бархатцевую фантазию», я хватаю ее и выпихиваю, вместе с непомерно большой шляпой и туфлями, в иллюминатор.

— Она здесь, — вопит Скелет своим хриплым голосом. — Девка торчит в мужской каюте, как последняя шлюха. У меня были подозрения, и теперь они подтвердились. Как по мне, так она может быть даже безбилетницей.

Покрытое пятнами лицо мерзавца снова появляется в дверном проеме.

Позади него стоит, скрестив на груди могучие руки, Старший-на-корабле, и с насмешкой смотрит на меня.

— Снова ты. Ну, и что, ты тут без билета?

Я пытаюсь заговорить, но из моего опухшего горла вырывается лишь хриплый, возмущенный шепот. Тогда я яростно трясу головой.

Старший-на-корабле смотрит на яркое пятно крови, пачкающее белую куртку Скелета.

— Ступай в лазарет, а после подготовь свой отчет.

Скелет выползает прочь, и дверь за ним захлопывается.

— Будь ты девчонка или парень, пойдешь со мной, пока мы во всем не разберемся. — Старший-на-корабле вцепляется в мою руку, и хватка у него крепче челюстей мастифа. Он тянет меня к двери, не дав даже обуть второй ботинок. — Так и знал, что ты мошенник. Может, такие, как ты, просто ничего не могут с собой поделать. Вот подожди, капитан узнает, как ты его надул. Надейся, что тебя тогда не отправят за борт. Вода холоднее льда. Замерзнешь, не успеет дьявол позвать тебя в ад.

— Это неправильно, — каркаю я. — Стюард напал на меня. Это его вы должны забрать. Он сумасшедший! И мухлюет со ставками.

— Разве я им не говорил, что нам нужна нормальная камера? — бормочет он. — Но меня никто не слушает. Вот теперь они пожалеют.

Я пытаюсь упереться каблуком, пока он тащит меня по Плавникам. Люди провожают нас потрясенными взглядами. К моему удивлению, мы проходим мимо его каюты, а затем он распахивает дверь в первый класс. Пройдя по короткому коридорчику, он пихает меня на узкую лестницу, ведущую вниз.

— Куда вы меня тащите? — охаю я, пропустив ступеньку.

Он вздергивает меня на ноги.

— Эй, брось.

Страх гложет остатки моей решимости, как крысы дынную корку. У меня начинает бежать из носа.

Внизу лестницы мы заворачиваем в другой коридор, потом еще в один. Вдоль правой стены тянутся окна, открывая вид на просторный зал с высоким потолком и полом, расчерченным линиями. Это корт для сквоша.

Но прежде чем я успеваю как следует оглядеться, Старший-на-корабле тащит меня вниз по второй лестнице. Я начинаю терять представление о том, где нахожусь, но догадываюсь, что, скорее всего, на палубе G. Здесь свет слишком тусклый, отчего мне становится еще больше не по себе.

Наконец, он отпирает дверь комнатки, похожей на кладовую.

— Не идеально, — бормочет он. — Совсем не идеально. — Затем пихает меня внутрь так грубо, что я лечу на пол. Запах дерева и резины заполняет все вокруг. — Посидишь здесь, пока мы не решим, что с тобой делать.

Он захлопывает дверь. Звенят ключи, раздается щелчок замка, для меня не менее страшный, чем щелчок курка пистолета.

Клубок паники начинает раскручиваться внутри. Темнота, мой старый враг, точит зубы.

— Нет, пожалуйста, не оставляйте меня здесь! Пожалуйста, включите свет! Я все объясню! — кричу я, несмотря на опухшее и обожженное желчью горло. — Пожалуйста, не оставляйте меня здесь. — Я колочу в дверь, захлебываясь рыданиями. — Умоляю вас, включите свет.

Выключается свет в коридоре, как еще одно, последнее, оскорбление, и темнота заливает комнату, плотная, как приливная волна. Я отчаянно шарю по стенам в поисках еще одного выключателя. Но ничего не нахожу. Зачем выключатель в кладовке?

Я колочу по двери.

— Помогите! Кто-нибудь, помогите мне!

Никто не приходит.

После нескольких минут воплей в горле у меня будто обувной щеткой поскребли, а костяшки сбиты в кровь о дверь. Я отпускаю дверную ручку и принимаюсь ощупывать то, что у меня за спиной. Возможно, там найдется что-то, что я смогу использовать.