Убийства в Белом Монастыре

– Мне сказали, что вы его друг, сэр, и вы станете заставлять меня рассказывать! Вы не должны этого делать. Утром, когда я чаю принесла, он сказал: «Все правильно сделала». В смысле, что заперла дверь вчера. И я сообщила ему, что они говорили про убийство, так у него лицо стало такого странного цвета… Совсем пьяный, побежал за мной, халат надел и говорит: «Умница, хорошая девочка, если меня в это впутают, ты же знаешь, где я был вчера, правда?» И я сказала, что да. Но…

Мастерс постучал в дверь и тут же открыл ее.

Вероятно, ужас не дал девушке закричать. Она отпрянула и прошептала:

– Боже, полиция!

Эмери, бледный и растрепанный, вскочил со стула, уронил с коленей журнал с какой-то вульгарной обложкой и подавил испуганный вскрик.

Он стоял у разворошенной постели, а рядом с ним на столе горела лампа с газетой, обвязанной вокруг абажура. На столе было несколько бутылок, две из них пустые, стол казался липким от лимонных корок, содовой и сахара, и даже полные пепельницы были мокрыми. На фоне тусклого света лампы в затхлом воздухе висел дым.

– В общем, верно, – сказал Мастерс. – Это полиция. И я тот, кто хочет услышать ваш рассказ, мисс.

– Слушайте, – произнес Эмери и снова сел. Затем вынул из пепельницы окурок и дрожащей рукой поднес к губам. – Что тут вообще происходит? Кто-то стучит в дверь, вы открываете, а там никого. И свет выключен. И кто-то прячется в углу в коридоре.

– Вы о чем?

– Я серьезно! Спросите у нее. Это было некоторое время назад, не знаю, когда именно. И едва ли это Карл так пошутил, потому что он никогда так не напивался. Никогда, говорю я вам. С тех пор, как я с ним познакомился. И это меня до смерти напугало. Будто кто-то хотел привлечь мое внимание… Не знаю. Бред какой-то.

Взгляд Мастерса метнулся к кровати.

– Где мистер Райнгер?

– О, с ним все хорошо. Его тут нет… – Эмери покосился на девушку. – Он пошел в ванную. Будет лучше, если его оставить в покое. Говорю вам, кэп, в этого человека выпивка больше не лезет. Он…

– Да, юная леди, – сказал Мастерс.

Берил Симондс подалась назад. Это была миниатюрная брюнетка, с очень хорошеньким, пусть и немного тяжеловатым лицом, пухленькая, с честными заплаканными карими глазами. Она была в чепчике горничной и в переднике, который все пыталась расправить.

У нее вдруг вырвалось:

– Я видела все его картины! И его имя там такими же большими буквами, как и ее. Я подумала, не будет ничего дурного, если я скажу, только не увольняйте меня. Прошу, не увольняйте!

– Я разговаривал с вами, – пугающе медленно произнес Мастерс, – сегодня после обеда, и вы утверждали, что ничего не знаете о случившемся прошлой ночью. Это вам не на пользу, сами понимаете. Вы когда-нибудь уже представали перед судом?..

Понемногу им удалось собрать всю историю. Беннет, невольно вспомнив о Райнгере, извращенном, отчаявшемся, смехотворном, подумал: странно, что тот этого не предугадал. Психологически это было неизбежно. Он даже мог предугадать бредовое и смехотворное продолжение. Берил Симондс велели разжечь камин и подготовить комнату Райнгера, когда он приехал накануне вечером. Тогда он ее и увидел, но ничего не сделал, лишь шутливо ущипнул («некоторые джентльмены так делают, а некоторые – нет») и пробормотал что-то невнятное, когда она вышла из комнаты. Конечно, она вся трепетала. И была польщена. Она не видела его до позднего вечера, до одиннадцати, когда собралась лечь спать. Хозяин с гостями возвращался из комнаты короля Карла. Райнгер немного отстал от остальных и был «вроде как расстроен и зол, странный такой». Вдруг он остановился и посмотрел на нее, дожидаясь, пока остальные не скроются из вида.

Что дальше? Ну, предполагалось, что она придет к нему в комнату в два часа, когда все уснут, и он расскажет ей все про Голливуд. Он сказал, что у него есть бутылка джина. Сказал, что пошло все к черту. И она предвкушала романтическое приключение, «типа как фильмы, которые он делает, и представьте в них меня», поэтому она ответила – может быть. Берил поднялась к себе, вся трепеща, и по секрету рассказала об этом Стелле, с которой жила в одной комнате, а Стелле чуть дурно не стало: «Боже мой, не будь дурочкой, вдруг хозяин узнает?»

– Итак, – перебил Мастерс, – вы спустились в два часа?

Он и Беннет уже начинали понимать смысл последнего насмешливого комментария Райнгера в адрес Кейт Бохун, когда тот поднимался наверх в полвторого.

Берил охнула и начала повторять одно и то же: что она хотела только посмотреть на него. Она словно находила утешение в том, что вот только спустится, посмотрит, увидит его – и примет решение.

– Но когда я и правда спустилась, я поняла, что не надо там оставаться. Потому что мистер Райнгер уже пил да ходил по комнате и все себе под нос что-то бормотал. Потом он обернулся и увидел меня. И стал смеяться. Я как глянула на его лицо, так мне страшно стало, аж пошевелиться не могла, вот тогда я и поняла, что ой как зря спустилась…

– Да-да, ничего. Что же вы сделали?

– Он двинулся на меня, сэр, и тут я заметила, что ключ торчит снаружи, выскочила, захлопнула дверь и повернула ключ.