У пределов мрака

Ну, — улыбнулся капитан, — ты хорошо знаешь, как справиться с канаками: кусок веревки, мокрая швабра и, изредка, револьвер или шашка динамита под нос. Разумеется, самая большая доля предназначается офицеру, на которого возлагается командование судном. Лично я готов удовольствоваться весьма умеренным вознаграждением. Послушай, Мандерсон, не исключено, что торговая палата учтет твои заслуги и предоставит тебе первое место в очереди кандидатов на капитанский мостик, что часто бывает в таких случаях… А у тебя, как-никак, есть диплом капитана дальнего плавания! Ты еще кинешься благодарить меня, мой мальчик! Так что хлебни немного виски и начинай подбирать свою команду.

Кстати, я человек великодушный, и не собираюсь оставить тебя, белого человека, одного с оравой мускатных рож. Я отдаю тебе в качестве спутника Сандерса. Что скажешь на это?

В общем, этим же вечером я приступил к командованию «Синей горой» с Сандерсом у штурвала. Четырех канаков нам удалось загнать на проклятое судно только с помощью плетки. Ну, а сбежать они вряд ли осмелятся, так как поверхность воды украшало множество черных акульих плавников.

«Минотавр» поднял на мачте флаг в виде прощального привета, команда трижды грянула «Ура!», и мы начали свое долгое плавание.

— Может быть, — сказал я Сандерсу, — все случившееся — дело рук какого-нибудь stowezvay[51], свихнувшегося и превратившегося в жестокого и беспощадного убийцу? Он ухитрился спрятаться на судне и выбирался из укрытия только для очередного черного дела. Завтра с раннего утра мы тщательно осмотрим все судно от клотика до самых укромных уголков трюма. Встретив первую же подозрительную тень, сразу же стреляй — разумеется, не в воздух.

Мой совет пришелся Сандерсу по вкусу, но как он ни мечтал пристрелить безбилетника, мы напрасно потеряли на следующий день время, старательно обшарив все судно.

— Меня не слишком интересует тайна этой шхуны, — сказал мне Сандерс, когда в обед мы сидели над тарелками с чечевичной похлебкой. — Как вы думаете, сколько мне достанется из общего вознаграждения? Хотелось бы получить не меньше сотни фунтов…

В этот момент на палубе раздался пронзительный вопль, сопровождавшийся топотом ног. Три канака ввалились к нам в кубрик.

Что за дурацкие манеры, — закричал я, но лица матросов были так искажены гримасой дикого ужаса, что я замолчал и выскочил на палубу.

Тонга, с вытаращенными глазами стоявший у основания фок-мачты, смотрел вверх на паруса; он поднял руку, словно призывал меня к молчанию, одновременно указывая на таившуюся наверху опасность.

Потом он неожиданно схватился за голову, дико закричал и принялся метаться по палубе. Натолкнувшись на Сандерса, двухметрового гиганта, он сбил его с ног, словно легкую деревянную кеглю.

Тонга! — крикнул я. — Остановись, не сходи с ума!

Он бросил на меня взгляд, полный ужаса и отчаяния, и одним прыжком перемахнул через ограждение.

Круги за борт, скорее! — закричал Сандерс.

Но мы могли не торопиться — в воде уже расплывалось красно-бурое пятно, словно кто-то вылил за борт банку масляной краски. Акула оказалась быстрее, чем мы.

Миво! — скомандовал я. — Поднимись на мачту! Не забудь взять в зубы нож!

Слегка поколебавшись, канак подчинился.

Медленно, преодолевая страх, он добрался до нижней реи. Дул свежий ветер, наполнявший паруса. Мы то и дело теряли из виду карабкавшуюся по вантам сухощавую фигурку.

Добравшись до брамселя, он внезапно дико завопил, точно так же, как несчастный Тонга.

Мы увидели, как канак несколько мгновений судорожно цеплялся за снасти, раскачиваясь на фоне синего неба, потом он сорвался и с пронзительным воплем упал в море футах в шестидесяти от левого борта.

Я машинально закрыл лицо руками, когда несколько черных плавников устремились к месту падения несчастного.

Из водоворота чудовищных тел и вспенивающих воду хвостов до нас долетел отвратительный хруст костей.

— Я сейчас же сам заберусь на мачту, — сказал Сандерс. — Мы больше не можем терять матросов. Если там находится существо из плоти и костей, я найду его и подвешу как селедку на рее, чтобы он болтался на ней до конца нашего путешествия.

На мачте никого не оказалось; несмотря на сильный ветер, мы подняли все паруса, так что судно наше начало раскачиваться, словно сухое дерево в осеннюю бурю.

— Это дювель-дювель! — рыдали оба оставшихся канака. Потом они затянули унылую погребальную песню.

На море опустилась ночь. Под небосводом, усеянным большими звездами, сиял Южный Крест, похожий на скопище маленьких лун.

Охваченные тревогой, мы с Сандерсом сидели в кубрике и пили виски, словно чистую воду, ничуть не хмелея; ужас поглядывал на нас из темноты багровыми от крови глазами.

— Нам осталось пройти полторы тысячи миль, пока мы не увидим землю, — пробормотал Сандерс. — Мы сейчас пересекаем часть Тихого океана, которую вполне можно назвать водной пустыней, лейтенант Мандерсон. Здесь никогда не встретишь ни одного судна! Мы можем рассчитывать увидеть только один или два атолла или коралловых рифа, не больше…

С палубы доносились стенания канаков, нарушавшие безмолвие ночи.