Тысяча ударов сердца

Я в три прыжка пересек пещеру, схватил меч и устремился к ней. Однако Анника хранила все то же безмятежное спокойствие, которое запечатлелось на лице ее матери в момент смерти. И это вызывало поистине лютую ненависть.

– Убьешь безоружную женщину? Выходит, ты и впрямь трус.

Я отшвырнул меч в угол и придвинулся к ней вплотную:

– Я не трус! Ты и представить не можешь, чего мне стоило раз и навсегда избавиться от малодушия… – Я отпрянул и захохотал как буйнопомешанный, что, впрочем, было недалеко от истины. – До меня только сейчас дошло, – дико вращая глазами, выдавил я. – К чему секреты, ведь совсем скоро один из нас умрет. В случае чего ты унесешь мои тайны в могилу… Ну а мне после смерти будет плевать, что скажут люди. Итак, ваше высочество, выложим карты на стол.

Казалось, лопнули путы, сдерживающие меня долгие годы, и ярость, копившаяся внутри, обрушилась на Аннику.

– Обратила внимание на форму моего носа? Его ломали столько раз, что я давно сбился со счета. Моя мать неоднократно присутствовала при этом, но даже не пыталась вмешаться. Меня лупили ногами в живот, кололи клинком, разбивали физиономию столько раз, что кожа сделалась дубленой. Вот, взгляни. – Я тронул рассеченную бровь. – Каван постарался не далее как сегодня утром. Он единственный, кто смеет поднимать на меня руку. В стае всегда достается самому слабому. А знаешь, когда тебя перестают считать слабаком? Есть варианты? – (Анника испуганно замотала головой.) – Когда тебя начинают бояться, – отчеканил я. – Убей двоих-троих. Потом еще несколько. А когда подвернется шанс убить по-настоящему важную птицу, не робей. Не подчинился приказу? Не так посмотрел? Солнце не взошло? Убивай. Безжалостно и беспощадно. Тогда всякий обидчик дважды подумает, прежде чем сунуться к тебе. Вот в чем секрет выживания.

– В чем? В том, чтобы заранее истреблять потенциальных врагов?

Я раздраженно отмахнулся:

– Нет. Люди должны четко усвоить, что ты не гнушаешься ничем, у тебя нет ничего святого. Хочешь знать, когда моя жизнь изменилась к лучшему? Одинокий волк из нашей армии задумал отомстить за смерть моего отца. Он похитил женщину и запер ее в подземелье. Но убить не отважился. Никто не желал брать такой грех на душу. Меня на тот момент воспринимали не иначе как грушу для битья. Так почему бы не воспользоваться случаем и не доказать, что ты не слабак? Я понятия не имел, кто эта женщина. Признаться, меня это мало заботило. Я просто взял и сделал то, чего так боялись сделать остальные.

Анника не дрогнула, не отвела взгляд:

– Той важной пленницей была моя мать.

Я кивнул и заговорил спокойнее, но с прежней ожесточенностью:

– Я убил ее, чтобы спасти себя. Битых двадцать минут я беседовал с ней в надежде выведать хоть что-нибудь, а когда осознал, что все напрасно, взял меч и отрубил ей голову. Молниеносно, она даже ничего не почувствовала. Это снискало мне уважение товарищей. – Я с гордостью ткнул себя в грудь. – До сих пор меня чтят за былые заслуги. Иными словами, я в неоплатном долгу перед твоей матерью. Она облегчила мое невыносимое существование. Если бы мне пришлось убить ее снова, чтобы выбраться из кошмара, в котором я нахожусь, поверь, рука бы у меня не дрогнула. Она вытащила меня из дерьма, и я ей за это благодарен.

Выпалив последнюю фразу, я направился прочь и в изнеможении опустился на пол. Нескончаемый ливень отрезал всякие пути к бегству, а убежать очень хотелось.

Анника не двинулась с места, пока я пыхтел, корчился и растравлял старые раны. Когда наши взгляды наконец встретились, по ее щекам катились безмолвные слезы.

– Полагаю, мне тоже следует сказать спасибо.

Анника

– Перестань! – рявкнул он. – Мне не нужна твоя жалость.

Слезы по моим щекам покатились градом.

– Я тебя и не жалею, а очень хорошо понимаю.

Леннокс изменился в лице.

– Ты? Да откуда тебе…

Я выставила ладонь, призывая его помолчать:

– Пообещай, что один из нас умрет.

Леннокс развел руками:

– Это неизбежно.

– Обещаешь?

– Да.

Вытаращив глаза, он наблюдал, как я приподняла подол платья, хотя поклялась, что никто, кроме лекаря, Ноэми и моего будущего супруга не увидит этих шрамов, но иначе Леннокс мне не поверит. Его взгляд завороженно скользил вверх по моей ноге, пока не открылась внутренняя поверхность бедра.

– Это еще что?! – потрясенно воскликнул он.

– Шрамы, – буднично откликнулась я, усаживаясь обратно к огню.

– Кто? Почему?

Я одернула платье и мысленно запретила себе плакать. По крайней мере, не сейчас.