Тысяча ударов сердца

Его тон изменился. Казалось, Леннокс глубоко уязвлен моим недоверием. Вполне вероятно, оправданным… однако интонации, с которыми он произнес свое обещание, не вызывали ни малейших сомнений.

Мы опасливо обменялись рукопожатиями. Его огромная, с заскорузлыми мозолями ладонь полностью поглотила мою.

– Обещаю не нападать вероломно. Слово принцессы и леди.

Леннокс

Пробуждение сопровождалось ноющей болью в спине. Впрочем, ничего удивительного, если спишь спиной к стене. Каменной стене.

Дождь и не думал прекращаться. Прежде убаюкивающий стук сейчас служил беспощадным напоминанием, что я в ловушке. Небо сделалось угольно-черным. Значит, наступила ночь. Мы провели в пещере не так уж много времени. Мы… Будто в подтверждение своих мыслей, я ощутил, как Анника прижала ступню к моей ноге.

В попытке согреться принцесса свернулась калачиком у затухающего, но еще теплившегося огня. С минуту я наблюдал за ней. Во сне ее лицо дышало умиротворением. Точно такое же выражение было у ее матери, и оно преследовало меня все эти годы. С губ Анники сорвался едва различимый стон. Она была прекрасна, как рассвет. От такой красоты захватывает дух, поэтому любоваться ею можно считаные секунды, иначе ослепнешь.

Однако за красивой оболочкой таился омут страстей, где злость перемежалась с решимостью и странной, непостижимой тоской. Чтобы постичь все загадки принцессы, понадобятся годы. К счастью для нас обоих, этого никогда не произойдет.

Понадобится не более секунды.

Не более секунды на то, чтобы свернуть ей шею. Она даже ничего не почувствует, а я совершу самый благородный из своих поступков.

Впрочем, я поклялся не трогать ее во сне. Вынужден признать: из всех отнятых мной жизней ее вызовет самые томительные угрызения совести, ведь до сих пор я убивал только тех, с кем не был знаком.

Словно почуяв, что я вздумал вероломно нарушить данное обещание, Анника приподнялась на локте и с изумлением огляделась. Сообразив, где находится, она села, пригладила растрепанные кудри.

– Готов к смерти? – сонно пробормотала она.

Я невольно улыбнулся и помотал головой:

– Не очень.

– Аналогично.

Анника встала и направилась к входу в пещеру. Своды нависали так низко, что если бы она встала на цыпочки, то могла бы дотронуться до них рукой.

– Льет как из ведра, – мрачно констатировала она. – Не видно ни зги.

Я осторожно высунулся из-под навеса. Если приглядеться, можно различить скопление деревьев неподалеку. Да и то смутно. Деревья – и более ничего: ни облаков, ни травы и, самое главное, ни одной живой души.

Анника будто прочла мои мысли:

– Надеюсь, остальные в порядке.

– Не хочется тебя расстраивать, но, если они не спрятались в укромном месте, их шансы уцелеть равны нулю.

– Не смей так говорить! Не смей даже думать о плохом! – с жаром воскликнула она. – Неужели во всей армии нет человека, который тебе дорог?

– Есть, целых два! – выпалил я. – А у тебя?

Анника погрустнела.

– Двое. Нет, трое. Точнее, три с половиной, – со вздохом добавила она.

Сказать, что число меня поразило, – значит не сказать ничего.

– Под первым номером явно идет твой брат, не отрицай. Его ранило на моих глазах. Поэтому можешь смело сократить количество до двух с половиной.

Она судорожно сглотнула:

– Эскал гораздо сильнее, чем ты думаешь. Мне угадать будет сложнее, но уверена, среди двоих избранных присутствует твоя девушка.

Мазнув по ней взглядом, я уставился на пелену дождя:

– У меня нет девушки.

– Да ладно! – хмыкнула Анника и выразительно коснулась своей щеки. – Блондиночка разукрасила меня, решив, что ты мне симпатизируешь. – С этими словами она подбросила хвороста в почти потухший костер.

– Так вот откуда у тебя синяк, – пробормотал я; выходит, Блайз ревновала гораздо сильнее, чем мне чудилось. – Своего бесценного жениха ты посчитала?

– Во имя Кадира… – Не докончив фразы, Анника пошевелила тлеющие угли. – Он и есть «с половиной». Кто второй?

– Иниго, – сознался я.

– Тот, со шрамом? – (Я кивнул, про себя отдав должное ее наблюдательности.) – Ясно. Надеюсь, твой лучший друг жив.

– С чего ты взяла, что он мой лучший друг?

– Ты беспокоишься за него как за лучшего друга. А за блондиночку – как за свою девушку. А собственную мать ты пропустил?

Пропустил? В самом деле… Я машинально расправил плащ. Даже этим подарком не загладить многолетнее пренебрежение. А ведь есть еще Гриффин, Андрэ, Шервин… А у меня неплохо получается отсекать от себя людей.

– Моя цифра неизменна.

Анника покачала головой:

– Я бы не остановилась ни перед чем, только бы вновь очутиться в маминых объятиях, а ты своею пренебрегаешь. Странно.

– Перестань болтать о моей матери!

– Почему? Ты вдруг воспылал любовью к женщине, которой минуту назад желал смерти?

– Я не желал ей смерти!

– Еще как желал! И ведь поворачивается язык говорить такое о человеке, родившем тебя на свет! Даже если характер у нее не сахар…

– Довольно о моей матери! – Мой крик эхом разнесся под сводами.

Анника замолчала, впрочем ненадолго.

– Я не сказала про нее ничего дурного. А если вспомнить, кто лишил меня матери, разве не справедливо, если я возненавижу твою всей душой?