Тысяча лун

Не в первый раз мой друг Розали Бугеро внесла меня в нашу хижину. «Спенсера» в кобуре не оказалось – я умолила Розали, чтобы она поглядела, прежде чем взять меня на руки. Нет, дитя, сказала она. Его там нет. Она не стала поднимать шум. Но до чего меня опечалили ее слова. Как я взгляну в лицо Теннисону? Он пришел меня повидать и был радостен, как солнечный луч. Он гладил мне лицо, показывал на мою рану и качал головой. Он одновременно радовался и гневался. Про «спенсер» он не спросил. Конечно, он не мог говорить, но можно спросить и без слов. Может, Розали ему сказала. Я тайно поклялась себе, что любыми правдами и неправдами раздобуду ему другую винтовку или обыщу все углы Теннесси и найду эту. Даже если вообще ничего больше, кроме этого, не сделаю в своей жизни.

Розали тогда внесла меня в дом, сняла с меня желтое платье и спросила, откуда оно, но я не нашла слов, чтобы ответить. Я не знала, как преподнести эту историю. Рана снова открылась из-за путешествия на телеге, так что платье три или четыре раза пропиталось кровью – она засохла, и ткань сделалась черной и жесткой. Розали спросила, где штаны и рубаха, но я опять не смогла ответить. Я не могла врать Розали Бугеро. Меня больше огорчала винтовка, чем рана. Розали натаскала соломы и накидала на пол, чтобы спать там. Скоро хижина отяжелела сном. Сквозь стену доносился знаменитый храп Джона Коула, а я думала о сгоревшем прекрасном доме законника Бриско, и сон потихоньку похищал мои глаза.

– Платье хорошее, добротное, я его для тебя отстираю, – сказала с пола Розали.

– Спасибо, – ответила я. – Спасибо тебе, Розали.

Благодаря врачеванию доктора Тарпа рана закрылась и зажила.

Теннисон Бугеро не выказывал обиды за то, что я потеряла «спенсер». Он меня щадил. Я это точно знала.

Самой важной темой, занимавшей умы обитателей фермы, был пожар в доме законника Бриско – отчего он случился и что может последовать за ним. Джон Коул считал, что Зак Петри, Аврелий Литтлфэр и иже с ними знают: их позиции все время укрепляются. Когда Лайдж Маган отправился в город за покупками, там тоже только об этом и было разговоров. Об этом и о беспорядочном налете полковника на поселок. В бакалейной лавке мистера Скраггса, где мы теперь брали припасы, Лайдж почувствовал, что люди боятся говорить открыто; он также прочитал заметный страх на лицах.

Лайдж начал беспокоиться, что Зак Петри может в конце концов явиться и к нам, чтобы отомстить за смерть брата, или наказать нас за Теннисона и полковника Пэртона, или что там еще, по его мнению, требовалось в ходе войны, которую он вел. Джон Коул дергался, как заяц. Он отрядил нас всех по очереди караулить ферму – мы сменяли друг друга на посту, как заправские солдаты. Лайдж Маган принес из сарая старый колокол, которым когда-то сзывали рабов с поля, и подвесил, чтобы мы могли в случае чего поднять тревогу, – особенно славный бессловесный Теннисон. Тем временем Лайдж подгонял работу на поле, – впрочем, уже пришла пора летнего зноя, когда кукуруза и табак почти не нуждаются в уходе; надо только мотыжить их и дергать проклятые сорняки.

В городе говорили, что полковник Пэртон потерял при Вест-Сэнди-Крик трех человек; мне казалось, что между хижинами валялись тела, но все считали, что никто из пятидесяти людей Зака Петри не был убит. Лайдж Маган сказал, что чашка весов Пэртона опустилась. Если отправляешься убивать мятежников, то счет должен быть хотя бы один к одному. Но полковнику это не удалось, хотя, как я знала, обитателей поселка захватили врасплох и они даже штанов не успели натянуть, не говоря уже о клобуках из мешковины, какими они любят скрывать лицо. Может, им пришла уже пора проявить себя и вернуться неизвестными героями. Эта мысль не давала спать Лайджу Магану, да и всех нас тревожила.

Что же до моего похода к поселку Зака Петри, Томас и Джон строго-настрого велели мне впредь воздерживаться от подобного безумия; если же я снова туда отправлюсь, то, как перед Богом, они сами не знают, что сделают, и вообще они благодарны – ежели не Богу, то хоть дьяволу, – что я вернулась живая. Другой темой был Джас Джонски. Меня действительно привез к нему – в добросовестном заблуждении – человек, знавший, что я его невеста. Но, спрашивается, что мешало этому человеку стрелой помчаться к Лайджу и его оповестить. Если бы не Мемухан Тарп, они очень не скоро узнали бы, где я, и к концу этого срока Томаса Макналти, по его собственным словам, пришлось бы сдать в «Олд Блокли», приют для скорбных главою. Через все разговоры Джона и Томаса проступало отчаяние, часто сопровождающее речи родителей о выходках их детей. Я это знала и изо всех сил старалась утешить и подбодрить их, как утешают детей, напуганных призраками и страхами.