Читаем Тысяча лун полностью

Конечно, я была одета мальчиком и собиралась посмотреть, узнает ли Фрэнк Паркман во мне Винону. Я решила, что лучше будет, если не узнает, но тогда он может удивиться, откуда это черти принесли в город еще одного индейца. Когда не сплетешь заранее рассказ и не знаешь, что говорить, чувствуешь себя тем глупее, чем ближе к цели. Поверит ли он, что я двоюродный брат Виноны? Или сразу поймет, кто я, и расхохочется смехом безумца? И, будучи другом Джаса Джонски, просто захлопнет рот, как ракушка – створки? Мне нужна была лишь четкая картина того, что произошло на самом деле. Только это я и хотела от него получить. Он, в конце концов, помощник шерифа, а значит – представитель закона хотя бы по временам, и разве не долг его – помочь прояснению истины, особенно ввиду того, что его начальник шериф Флинн приехал к Лайджу и заявил о своем желании дойти до сути дела?

Город в сумерках был как закипающий котел похлебки. Невидимые люди зажигали свечи и фонари в домах, медленно стираемых темнотой. Все краски города, и днем-то не особенно яркие, бурели и темнели – одна доска за другой. Лишь в одном месте еще шумело и блестело – в салуне у Золликоффера. Звуки пианино разбегались оттуда по улицам и закуткам города, как сотня крыс. Мой мул, создание грациозное, хоть и низкой породы, выступает красиво; в нем есть что-то от маленьких мексиканских лошадок. Во всяком случае, ему нечего стыдиться. Так изящно он поднимает ноги.

У меня появились, я не знаю, странные мысли насчет себя самой. Я ехала, девочка в мужских штанах, на муле по сумеречным улицам Париса. С пистолетом и ножом. Ведь я почти не боюсь, хотя как девочка должна была бы вся трястись от страха? Порванная кем-то и, на холодном языке проповедников, погубленная? Нет, я ничуть не погублена. Я начинала чувствовать себя подлинным чудом смелости. Как же это случилось? Холодное одеяние страха и сомнения спало с моих плеч. Поднимется ли оно когда-нибудь с холодной земли, чтобы снова меня окутать?

Я чувствовала, что готова на все. Что стою на пороге великих дел.

Все потому, что Джон и Томас, взяв к себе мое бедное шестилетнее сердце и найдя его пустым и гулким, до краев набили его смелостью.

Остановившись у широких дверей конюшни, я увидела мерцающий свет. Я спешилась и вошла. Похоже, кузнец Джон Перри с другой стороны центральной площади притащил сюда переносную кузню – вон он качает мехи, так что воздух, врываясь в короб, раздувает пламя, а потом оно угасает. Конюшня превратилась в огромную пасть, которая вдыхала и выдыхала, устрашающая, как дракон. Фрэнк Паркман скрючился у задней ноги отличного вороного коня, пристроив себе на колени одно копыто. Он клещами выдирал гвозди от потерянной подковы один за другим и швырял в темную глубину конюшни. За работой он через черную бездну разговаривал с Джоном Перри, огромным и смуглым; в отсветах адского пламени и в тенях тот казался еще больше и смуглее. Ему приходилось кричать, отвечая Фрэнку, чтобы перекрывать деловитый рев горна. Слов я не разбирала. Обычная болтовня работающих мужчин. Я разглядывала конюшню, пытаясь понять, была ли тут. Но ее вид мне ничего не говорил. Она не будила во мне ни страха, ни воспоминаний. Джон Перри выхватил подкову из огня железными клещами, быстро положил на землю, отчего мокрые опилки задымились, как смерч, всунул в какую-то железную раму и передал Фрэнку Паркману, как ребенок передает кусок поджаренного хлеба на вилке. Фрэнк Паркман снова схватил копыто и приложил к нему раскаленную подкову, так что, казалось, самая кость запылала. Это зрелище меня так заворожило, что я почти забыла, зачем пришла. Потом копыто стали обрезать и подпиливать, приколотили подкову новыми гвоздями, крутили, подрезали и ровняли. Мой народ всегда жил в поросших травой прериях и не имел нужды в железных подковах для лошадей. Я подумала, что именно железная подкова, которую янки вбросили в нашу историю, принесла нам столько бед. Железная подкова и все сопутствующие, черт бы их побрал, аксессуары.

Не одна Лана Джейн Сюгру умеет ввернуть словечко по-французски.

Тут буря огня и дыма улеглась, и, я полагаю, великое (по крайней мере для лошади) дело свершилось. Фрэнк Паркман начал зажигать фонари, висящие на громадных балках, и свет постепенно выхватывал из темноты зияющие пещеры стойл, а потом выхватил и меня. Фрэнк Паркман выпрямился и всмотрелся. Нас разделяло шагов двадцать. Паркман, кажется, ненадолго задумался, возможно соображая, не опасна ли я. А может, ломал голову: никак я раньше видел этого краснокожего? И похоже, решил, что не видел.

– Чем могу служить, Зоркий Глаз? – спросил он.

Перейти на страницу:

Все книги серии Бесконечные дни

Бесконечные дни
Бесконечные дни

От финалиста Букеровской премии, классика современной прозы, которого называли «несравненным хроникером жизни, утраченной безвозвратно» (Irish Independent), – «шедевр стиля и атмосферы, отчасти похожий на книги Кормака Маккарти» (Booklist), роман, получивший престижную премию Costa Award, очередной эпизод саги о семействе Макналти. С Розанной Макналти отечественный читатель уже знаком по роману «Скрижали судьбы» (в 2017 году экранизированному шестикратным номинантом «Оскара» Джимми Шериданом, роли исполнили Руни Мара, Тео Джеймс, Эрик Бана, Ванесса Редгрейв) – а теперь познакомьтесь с Томасом Макналти. Семнадцатилетним покинув охваченную голодом родную Ирландию, он оказывается в США; ему придется пройти испытание войной, разлукой и невозможной любовью, но он никогда не изменит себе, и от первой до последней страницы в нем «сочетаются пьянящая острота слова и способность изумляться миру» (The New York Times Book Review)…«Удивительное и неожиданное чудо» – так отозвался о «Бесконечных днях» Кадзуо Исигуро, лауреат Букеровской и Нобелевской премии.Впервые на русском.Книга содержит нецензурную брань.

Себастьян Барри

Проза о войне
Тысяча лун
Тысяча лун

От дважды букеровского финалиста и дважды лауреата престижной премии Costa Award, классика современной прозы, которого называли «несравненным хроникером жизни, утраченной безвозвратно» (Irish Independent), – «светоносный роман, горестный и возвышающий душу» (Library Journal), «захватывающая история мести и поисков своей идентичности» (Observer), продолжение романа «Бесконечные дни», о котором Кадзуо Исигуро, лауреат Букеровской и Нобелевской премии, высказался так: «Удивительное и неожиданное чудо… самое захватывающее повествование из всего прочитанного мною за много лет». Итак, «Тысяча лун» – это очередной эпизод саги о семействе Макналти. В «Бесконечных днях» Томас Макналти и Джон Коул наперекор судьбе спасли индейскую девочку, чье имя на языке племени лакота означает «роза», – но Томас, неспособный его выговорить, называет ее Виноной. И теперь слово предоставляется ей. «Племянница великого вождя», она «родилась в полнолуние месяца Оленя» и хорошо запомнила материнский урок – «как отбросить страх и взять храбрость у тысячи лун»… «"Бесконечные дни" и "Тысяча лун" равно великолепны; вместе они – одно из выдающихся достижений современной литературы» (Scotsman). Впервые на русском!

Себастьян Барри

Роман, повесть

Похожие книги

Коммунисты
Коммунисты

Роман Луи Арагона «Коммунисты» завершает авторский цикл «Реальный мир». Мы встречаем в «Коммунистах» уже знакомых нам героев Арагона: банкир Виснер из «Базельских колоколов», Арман Барбентан из «Богатых кварталов», Жан-Блез Маркадье из «Пассажиров империала», Орельен из одноименного романа. В «Коммунистах» изображен один из наиболее трагических периодов французской истории (1939–1940). На первом плане Арман Барбентан и его друзья коммунисты, люди, не теряющие присутствия духа ни при каких жизненных потрясениях, не только обличающие старый мир, но и преобразующие его.Роман «Коммунисты» — это роман социалистического реализма, политический роман большого диапазона. Развитие сюжета строго документировано реальными историческими событиями, вплоть до действий отдельных воинских частей. Роман о прошлом, но устремленный в будущее. В «Коммунистах» Арагон подтверждает справедливость своего убеждения в необходимости вторжения художника в жизнь, в необходимости показать судьбу героев как большую общенародную судьбу.За годы, прошедшие с момента издания книги, изменились многие правила русского языка. При оформлении fb2-файла максимально сохранены оригинальные орфография и стиль книги. Исправлены только явные опечатки.

Луи Арагон

Роман, повесть
~А (Алая буква)
~А (Алая буква)

Ему тридцать шесть, он успешный хирург, у него золотые руки, репутация, уважение, свободная личная жизнь и, на первый взгляд, он ничем не связан. Единственный минус — он ненавидит телевидение, журналистов, вообще все, что связано с этой профессией, и избегает публичности. И мало кто знает, что у него есть то, что он стремится скрыть.  Ей двадцать семь, она работает в «Останкино», без пяти минут замужем и она — ведущая популярного ток-шоу. У нее много плюсов: внешность, характер, увлеченность своей профессией. Единственный минус: она костьми ляжет, чтобы он пришёл к ней на передачу. И никто не знает, что причина вовсе не в ее желании строить карьеру — у нее есть тайна, которую может спасти только он.  Это часть 1 книги (выходит к изданию в декабре 2017). Часть 2 (окончание романа) выйдет в январе 2018 года. 

Юлия Ковалькова

Роман, повесть
Судьба. Книга 1
Судьба. Книга 1

Роман «Судьба» Хидыра Дерьяева — популярнейшее произведение туркменской советской литературы. Писатель замыслил широкое эпическое полотно из жизни своего народа, которое должно вобрать в себя множество эпизодов, событий, людских судеб, сложных, трагических, противоречивых, и показать путь трудящихся в революцию. Предлагаемая вниманию читателей книга — лишь зачин, начало будущей эпопеи, но тем не менее это цельное и законченное произведение. Это — первая встреча автора с русским читателем, хотя и Хидыр Дерьяев — старейший туркменский писатель, а книга его — первый роман в туркменской реалистической прозе. «Судьба» — взволнованный рассказ о давних событиях, о дореволюционном ауле, о людях, населяющих его, разных, не похожих друг на друга. Рассказы о судьбах героев романа вырастают в сложное, многоплановое повествование о судьбе целого народа.

Хидыр Дерьяев

Проза / Роман, повесть / Советская классическая проза / Роман